Дорога дрогнула под ногами, напряглась… расслабилась. Рванулась — мы упали — и вновь расслабилась уже совсем.
— Я боюсь… — Мне действительно стало очень страшно. — Может быть, улетим?..
— Да, пожалуй… — Он оглядывался и прислушивался к чему-то. Лес был безмолвен. — Да, лучше улетим.
Через два часа полета показался берег океана.
СТАС
Было поразительно, как она держалась. Бледная, закусив губу, — смотрела вперед.
— Кабина — это условность, — вдруг сказала она. — Я вспомнила. Ламондуа говорил об этом.
— Может быть, и так, — согласился я.
— Скорее всего, кабины были замаскированными медиатронами, — продолжала она. — Машина выявляла людей, с ее точки зрения асоциальных, и отправляла куда-то… в эфир, в бесконечность…
— Нуль-фобия развилась не на пустом месте, — согласился я. — Беспочвенных фобий не бывает.
— Это все спекуляции, — вздохнула она. — Никогда мы ничего не выясним. Как я устала… Ты хоть понимаешь, что я теперь не могу от тебя отойти ни на шаг? Понимаешь, да? Я тебя ненавижу, ты приковал меня к себе цепью… я не хочу, чтобы ты умирал. Не хочу, понимаешь?
— Это будет не настоящая смерть. Смерть призрака. Ментальной модели.
— Успокоил…
— Может быть, отдохнем вон там? — я показал вперед.
— Что это?
— Похоже на туристский лагерь.
— Как он мне не нравится…
И мы пролетели мимо. А минут через пять показался поселок.
АЛЯ
По-моему, все силы мои уходили только на то, чтобы не кричать непрерывно. Я мазала мимо посадочной полосы, мазала, мазала, мазала… Не помню, как мы сели.
От домиков бежали люди.
СТАС
Это был поселочек глубоководников. Их здесь было четверо, две супружеские пары: Гарольд и Вика, Тихомир и Сью. Обычно население поселка достигало двух десятков, но сейчас настало время отпусков.
Мы сидели, очень тихие, а нас посильно и весьма тактично веселили и подбадривали. Гарольд играл на банджо, Вика пела негромким приятным голосом. Тихомир и Сью сидели обнявшись. И в какой-то момент я почувствовал, что расслабился уже чересчур, рванулся обратно, но уже не успел…
…зеленое сияние погасло, потом начало набирать силу снова. Малыш стоял рядом и смотрел в ту же сторону.
Когда-нибудь это все равно пришлось бы сделать, — повторил он.
Может быть, да, может быть, нет, — сказал я. — Все могло рассосаться само.
Ты сам не веришь в то, что говоришь, — сказал он. — Мне только жаль, что это оказался ты. Тебя я любил. По-настоящему любил. Может быть, только тебя.
Что же теперь будет? — сказал я.
Катастрофического — ничего. Паразит уничтожен. Что же касается его яда, к которому вы так привыкли… Я постараюсь поддержать вас. Хватит ли сил, не знаю, но постараюсь. Может быть, потом мне понадобятся помощники… ты хотел бы?
