Но солдатам своим все же банки и термос подчистить, вылизать дал.
— Все! Огневая копаит! Глубже, глубже!.. Снова копаит! — блеснул он голодно, сухо щелками глаз, когда вылизывать уже было нечего. — Быстро, быстро копаит!
Все подхватили снова лопаты, кирки, ломы и, обтирая с лиц сладкосоленую слизь, высасывая крошки между зубов, принялись дальше долбить огневую.
— Изюмов! — видно, все еще выделяя, особо держа его в упрямой злопамятной азиатской своей голове, резко, гортанно позвал Нургалиев.
Ваня выпрямился, уперся в лом, повернулся на голос.
— Твоя давай маскирует! Вся пушка давай, вся огневой! Жива, жива давай!
Обжигая о колючки ладони, пригибаясь как можно ниже к земле, почти что ползком, Ваня рвал бурьян, ломал цепкие ветки каких-то редких низкорослых кустов и потом втыкал их стеблями во все щели и дыры на колесах, на щите и станинах "сорокапятки". Потом стал обкладывать бруствер дерном и в него ветки втыкать.
Но напрасно все оказалось, впустую.
Появился комвзвода — курсант, не успевший закончить училища. Немцы подперли, и пришлось всех из классов на фронт. На петлицах вместо "кубарька" по три треугольничка — на один даже меньше, чем у таежника, у старшины. Чернявый, с чубатой прической, худой, рост — так, средненький. Не крикливый, спокойный, простой. Но головастенький, смекалистый и живой. Из студентов, из Подмосковья. И вуз не дали закончить. Сорвала с первого курса война. — Где он, Илья Воскобойников, пропадал все это время, в расчете не ведали. А тут появился — и сразу приказ: орудие на прямую наводку. Что, где, почему?.. По няли только, что надо уничтожить вражеский пулемет. Может быть, даже тот самый, подумалось Ване, который, навострив ухо, коротко слушал Митрохин, а потом преподал Ване урок, как от ручного его отличить.
Пулемет этот утвердился как раз напротив огневой, у подножия горы и не давал нашей пехоте в самых передних траншеях никакого житья: ни подойти к роднику, что бил из-под старого, обкромсанного пулями и осколками ореха, ни в окопы ничего не поднести, ни просто перебежать из взвода во взвод, из траншеи в траншею. Чуть заметил, гад, и палит. Сколько наших уже уложил, отправил в госпиталь, в медсанбат. Вот и попросила пехота, чтобы уничтожить его. Благо появилась наконец по соседству и пушка.
По команде взводного весь расчет дружно вцепился в орудие. И отделенный навалился, и сам взводный.
— Раз-два, взяли! — командовал в курсантской форме недоучившийся командир. — Ну, дружненько! — взмахнул он рукой. — Еще, еще разик!
