Я кивнул:
— Я солдат. Я всю жизнь служил Райху.
— Иного от вас и не ожидал. Я доверяю вам, Курт, как никому другому из выживших в этой мясорубке. — С этими словами генерал-полковник достал из ящика стола объемный запечатанный пакет и протянул мне — Это необходимо доставить фюреру.
— Но…
— Все необходимые документы у вас будут, а отправиться вы должны уже завтра. Когда прибудете в Берлин, можете не беспокоиться — на этих бумагах стоят подписи почти всего командного состава нашей группы армий, а это чего-нибудь стоит. Проблемы могут возникнуть у вас только с ближайшим окружением фюрера — там есть люди, которые пытаются сохранить свое влияние даже ценой поражения. Но тут уж вся надежда на вашу находчивость, Курт. Не дайте никому помешать вам! Эти бумаги нужно передать лично в руки фюреру.
— Я могу узнать, что в них?
— Разумеется. Здесь — самый подробный отчет о происходившем на Восточном Фронте за последние два месяца. Я уверен, что от фюрера это утаивают, иначе мы бы давно остановили этих русских!.. У вас еще есть вопросы?
Я кивнул:
— Да, только не совсем об этом. Если у меня ничего не получится… по какой-то причине, что вы будете делать?
Шернер нахмурился и встал из-за стола. На минуту его глаза замерли на мне, точно он видел меня впервые, а затем генерал-полковник вермахта ответил:
— Что я буду делать? Я встану со своими солдатами на последнем рубеже обороны, на котором меня застанет известие о вашей неудаче, и погибну, защищая Германию!
— Значит, вы не верите в победу?
— В текущей ситуации — нет. Но фюрер найдет способ изменить положение в нашу пользу, если будет знать, что происходит на самом деле. Ступайте, Курт. Удачи вам! Завтра утром вы отправляетесь в путь.
Я крепко пожал протянутую мне Шернером руку. Неожиданно мне пришло в голову, что я никогда больше не увижу этого храброго и так наивно, по-детски, уверенного во всемогуществе фюрера человека. Но я не нашел, что сказать, и потому молча покинул генерал-полковника, захватив таинственный пакет с собою.
Не буду подробно описывать всех однотипных и легко разрешимых, но все же многочисленных трудностей, которые мне пришлось преодолеть на пути к цели. Водитель мне попался неразговорчивый, но надежный, и ни разу не подвел меня. Для сохранности я сунул драгоценный пакет под одежду, поближе к груди, чтобы даже в самой непредвиденной ситуации не потерять его.
Вражеская авиация творила опустошение в наших тылах. Если раньше основными объектами воздушных рейдов были промышленные зоны и прочие важные объекты, то теперь враг стремился сломить нашу волю к сопротивлению бомбежками мирных кварталов. Конечно, война есть война, и наша авиация бомбила английские и советские города… Но чем, в таком случае, отличаются от нас наши враги? Они заявляют, что борются с абсолютным злом в лице Германии, с "насильниками и убийцами", и в то же время обращают в груды развалин даже не имеющие ни малейшего военного значения тыловые города! Особенно зверствовали англо-американцы, которые, не будь на их стороне русских, давно бы разделили участь Польши и Франции… Говорили, что их пропаганда пошла на чудовищную ложь: фотографии наших разрушенных городов, трупы мирных немецких граждан выдавались за "преступления гитлеровцев" и "жертвы нацизма". Запад готовил нам новый Версаль, используя ударную мощь советских танковых армад. Сможет ли фюрер принять правильное решение, на которое рассчитывал мой командир?
