И Харви Спенглер вежливо засмеялся, разглядывая пепел на кончике сигары.
Затем она с облегчением оставила тему Парижа и обратила его внимание на необычно широкие половицы в доме, который вчера вечером не успела ему показать.
— Такие половицы есть только в подлинных домах колониальной эпохи, — сказала она. — А еще ты заметил старинные деревянные гвозди? Вместо стальных? Да, показывала я тебе замечательную старинную жаровню? В камине? Пойдем посмотришь. Только береги голову.
Низко наклоняясь, поскольку роста был высокого, а все двери — низкие, он последовал за ней в скрипучую тишину гостиной, где вместе с ней уважительно полюбовался на жаровню.
— Знатный дом. И сколько ты платишь за него, Алиса? — поинтересовался он.
И когда она назвала сумму аренды, поразился:
— Как же ты умудряешься платить так много?
— Ну, — ответила она с легким смешком, — с грехом пополам. Но вообще, это вовсе не дорого, если учесть, как мало осталось домов колониальной эпохи. Вон в Уэстпорте они куда дороже.
— Да, но то Уэстпорт. Там жить модно. А здесь глухомань.
— Но нам, — ответила она, — нравится тут.
— Да, тут, конечно… красиво, ничего не скажешь.
— А главное преимущество… — она снова просияла, — главное преимущество — это студия. Настоящий старинный амбар, но я перестроила его, сделала застекленную крышу. Пойдем покажу.
Они по залитой солнцем нестриженой лужайке направились к амбару.
— Разве не чудесно? — спросила она. — Посмотри, как просторно.
— Недурно, — сказал он, расхаживая по гнилому деревянному полу. — Совсем недурно; вижу, ты действительно все здесь привела в порядок. Пришлось, наверно, попотеть.
— Да не особо; трудней всего было со стеклянной крышей, но ее мне сделал плотник. А я только все вычистила здесь, покрасила и починила дверь. Протянула свет из дома, так что могу иногда работать по вечерам.
Большинство скульптур были накрыты тонкой тканью — хороший предлог не показывать их. Открыты были только две садовые фигуры в полный рост: Гусятница,[23] которую она недавно отлила в гипсе, и фавн, над которым работала в то время.
— Боюсь, Гусятница по-настоящему не закончена, — сказала она. — Ее нежелательно показывать, пока она не раскрашена. Понимаешь, она должна быть зеленоватой, как будто бронзовая.
— А по мне, и так замечательно.
— Но скульптура, когда только что отлита, всегда смотрится слишком яркой и словно побеленной. Как бы то ни было, получилось довольно мило. Но над чем мне действительно интересно работать, так это над этой новой, фавном. Я создала порядочное количество парковых скульптур, и все они изображали девушек, потому что они более традиционны для этого жанра скульптуры, но потом мне пришло в голову вылепить мальчика. Меня осенило, что мне даже не нужен натурщик, когда у меня есть свой дивный мальчишка, и я просто обязана воспользоваться такой возможностью.
