Вот только наглядной телепатии мне еще не хватало для полноты ощущений.
— Чудно говоришь, бабуся. Я-то тебя только ушами слышу.
— Зато я не только ртом говорю, но и душой, — теперь усмешка ощущалась в ее тоне. — Да ты не кручинься. Поживешь у меня немного, освоишься, к миру нашему привыкнешь. Я не неволю, а только послушайся моего совета. Рано тебе еще к людям идти. Ничего хорошего из этого не получится.
Женщина повернула лицо в сторону трупа рыцаря.
— Сам видишь…
— Подожди, подожди! — от волнения у меня даже голос осип. — Ты что-то обо мне знаешь?
— Да чего там знать-то? С горы ты спустился, в гору тебе и карабкаться.
— С горы… в гору… А яснее нельзя?
— Сам все поймешь, когда время настанет, — отмахнулась Мара. — И ведь чувствовала, вчера надо было за ягодой идти. Ладно, парень…
— Степан.
— Что?
— Степаном меня зовут. Олеговичем…
— Ну что ж, — кивнула та. — Имя не более странное, чем и сам ты. А у отца твоего имя древнее, славное, княжеское. Тем более есть нам с тобой, Степан свет Олегович, о чем поговорить да поразмыслить. Бери покойника и ступай за мной. Не годящий он был человек, а все ж — не бросать его, как падаль. По обычаю похоронить надо.
Произнеся это, женщина повернулась и неторопливо побрела прочь. Уговаривать меня не пришлось. Расстаться с единственным человеком, который мог хоть что-то объяснить, мне и в голову не приходило. Да я на край земли готов был шагать, несмотря на отяжелевшее тело, только чтоб еще поговорить с Марой. Ведь вопросов у меня насобиралось куда больше, чем можно прояснить парой слов.
К счастью, так далеко идти не пришлось.
Следующая полянка, чуть просторнее и с прилепившейся с одного краю избенкой, оказалась почти рядом. Всего в паре минут ходьбы. И только увидев жилище Мары, я окончательно понял, что изменился. Конек кровли хижины был почти вровень с моими глазами.
Конечно, можно было попробовать предположить, что менялся не я, а мир. Но помня о принципе экономии энергии, куда проще поверить в точечное превращение, нежели в глобальную смену декораций. Дешевле обходится…
— Положи покойного вон там, — указала Мара рукой, потом ткнула в другую сторону. — Заступ видишь?
— Могилу копать будем?
— Будешь. Тебе теперь много потрудиться надо, чтобы вновь в силу войти. Вот так и жить станем. Ты будешь дрова колоть, воду носить, охотиться, а я — о мире нашем рассказывать… — Она замолчала, будто прислушиваясь. — Оставь. Не надо. Поздно. Ступай за избу и не высовывайся, покуда я гостей незваных не спроважу.
