Засказывается сказка, разливается по печи кашка; сквозь печь капнуло, в горшок ляпнуло; течи, потечи, идет добрый молодец из-за печи на свинье в седле, топором подпоясался, ноги за поясом: квашня старуху месит. Я ей сказал: спорынья в старуху! — она как схватит из-за лопаты печь, меня печью хлесь; я побежал, через портки приступок и изорвал.
Чур, мою сказку не перебивать; а кто ее перебьет, тот трех дней не проживет (тому змея в горло заползет).
Я сам там был, мед и пиво пил, по усам текло, a в рот не попало, на душе пьяно и сыто стало.
Сказка от начала начинается, до конца читается, в середке не перебивается.
Не сизый орел, не ясный сокол подымается… не лебедь белая (серая) выплывала… не белы снеги в чистом поле забелелись… не черны леса дремучие чернеются… что не пыль в поле подымается… не туман сизый с раздолу подымается…
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Полетела птица синица за тридевять земель, за синее море-окиян, в тридесятое царство, в тридевятое государство.
На море, на окияне, на острове на Буяне, стоит Бык печеный: в заду чеснок толченый, с одного боку-то режь, а с другого — макай да ешь.
Доселе русского духу слыхом не слыхано, видом не видано, а ныне русский дух воочию является.
Мертвой водой окропить — плоть и мясо срастаются; живой водой окропить — мертвый оживает.
Вот тебе сказка, а мне бубликов вязка.
