Пруденс метнулась прочь, но Ровена поймала ее за руку:
— Тетя Шарлотта, вы, наверное, еще не знакомы с моей близкой подругой Пруденс. Она жила с нами с детства. Пруденс, это моя тетя Шарлотта.
На миг показалось, что элегантность и безупречные манеры графини сию секунду слетят, как покров под дуновением ветра, но в последний момент она чуть заметно кивнула, признав присутствие Пруденс.
Не желая остаться в долгу, Пруденс изогнула губы в подобии улыбки и вежливо присела:
— Рада знакомству, миледи. — Затем она повернулась к Ровене и тронула ее за плечо. — Пойду присмотрю за Викторией. Она наверняка продрогла, ей нужен горячий чай.
На пороге Пруденс перехватила взгляд графини, но та поспешно опустила ресницы. В отличие от мужа, который взирал на Пруденс равнодушно, как на червя, в голубых глазах леди Саммерсет читалась недоброжелательность — весьма и весьма личного свойства, как показалось девушке.
— Всего неделя прошла, к тому же дядя Конрад уехал в Лондон. Чего я могла добиться за неделю?
Ровена умышленно изображала легкость, но терпение ее подходило к концу. Виктория осаждала ее с вопросами о Пруденс, о возвращении домой, о судьбе лондонского особняка — обо всем подряд, и она не понимала, чего от нее хотят.
— Но ты ничего и не сделала! — Виктория стояла посреди спальни, уперев руки в боки. — Невыносимо, что Пруденс спит на чердаке, носит ужасную форму и не имеет права читать в библиотеке! Мне приходится таскать для нее книги!
Глаза Виктории сверкали, а на щеках проступил горячечный румянец. Ровена боялась, что сестра опять доведет себя до приступа.
— Я не знаю, что можно сделать сейчас. Не забывай, мы только-только похоронили отца! Не время закатывать истерики! Возьми себя в руки и успокойся.
— Я знаю, что мы только что похоронили отца! Еще я знаю, что он бы такого не допустил. И я не буду успокаиваться, пока ты не скажешь, что собираешься предпринять.
Тот факт, что у Ровены не было никакого плана, взбесил ее еще больше. Она знала, что Пруденс несчастна, и понимала, что это ее, Ровены, вина. Но она не могла справиться с дядей. Стоило ей заговорить о Пруденс, как граф замыкался, мрачнел, и она отступала.
И ненавидела себя за это.
Виктория не унималась и сыпала соль на раны.
— Не можешь ответить, да? Ты, как обычно, верна себе: ждешь, пока кто-нибудь решит за тебя. — Она плюхнулась на кровать и скрестила на груди руки.
Ровене впервые в жизни захотелось ударить сестренку. С большим трудом ей удалось сохранить ровный тон.
