Разстояніе между мною и звукомъ продолжало уменьшаться, и вдругъ я услышалъ его въ самой комнатѣ… Это — скреблась мышь. И изъ за такихъ-то пустяковъ я столько времени старался сдержать дыханіе!
Какъ ни прискорбно казалось мнѣ это, но измѣнить тутъ ничего уже было нельзя, — и потому я рѣшилъ тотчасъ же заснуть, дабы хоть этимъ наверстать даромъ потраченное время. Но рѣшить было куда легче, чѣмъ исполнить. Совершенно непроизвольно я сталъ прислушиваться къ треску, производимому острыми зубами мышенка и вскорѣ это занятіе сдѣлалось для меня источникомъ ужаснѣйшихъ страданій. И если бы хоть это мерзкое животное работало безпрерывно, — такъ вѣдь нѣтъ: вдругъ оно возьметъ, да и перестанетъ, и тогда я ждалъ и со вниманіемъ прислушивался не начнетъ-ли оно опять грызть и… Невыносимое состояніе!
Лицу, которое бы взялось немедленно убить этого мышенка, я въ душѣ обѣщалъ вознагражденіе сперва въ 5, 6, 7 — 10 долларовъ, а потомъ постепенно достигъ такой суммы, которая съ очевидностью окончательно меня раззоряла.
Я надѣлъ наушники и вплотную прижималъ ихъ руками, я пробовалъ всунуть въ уши по полъ пальца, — но все напрасно! — чрезъ всѣ эти преграды, казалось, я слышалъ еще яснѣе!..
Наконецъ, въ бѣшеной злобѣ, я рѣшился прибѣгнуть къ крайнему средству, испытанному человѣкомъ на практикѣ еще со временъ Адама, — я рѣшился запустить чѣмъ-нибудь въ мышенка.
Схвативъ мои дорожные сапоги и приподнявшись на постели, я сталъ прислушиваться, гдѣ именно раздается скрипъ. Но опредѣлить этого въ точности не представлялось возможнымъ; звукъ былъ также сбивчиво непостояненъ, какъ трещащій въ травѣ сверчокъ.
Тогда я размахнулся и бросилъ сапогъ на удачу. Онъ угодилъ въ стѣну, надъ самой головой Гарриса и упалъ прямо на него, — я былъ пораженъ, что мнѣ удалось бросить такъ далеко; кровати стояли въ противуположныхъ концахъ большой комнаты.
Гаррисъ проснулся, и это меня обрадовало; но онъ ни мало не разсердился, — и мнѣ тотчасъ же стало досадно. Пока онъ бодрствовалъ (впрочемъ, очень недолго) — я чувствовалъ себя хорошо, но когда онъ уснулъ, а мышенокъ снова принялся за свою работу, — это меня окончательно взбѣсило! Я не хотѣлъ больше будить Гарриса, но такъ какъ шумъ продолжался, то, не въ силахъ больше сдерживаться, я употребилъ и второй сапогъ въ качествѣ метательнаго оружія. На этотъ разъ сапогъ угодилъ въ одно изъ двухъ висѣвшихъ въ комнатѣ зеркалъ и, разбилъ въ дребезги, конечно, то, которое было больше. Гаррисъ опять проснулся, но, — что мнѣ было особенно обидно, — на этотъ разъ онъ даже не выругался. Я рѣшилъ лучше претерпѣть всяческія муки, чѣмъ потревожить его сонъ въ третій разъ.
