— И не думалъ. На другое утро за завтраковъ мы снова заговорили объ этомъ. Она старалась доказать, что во всякомъ случаѣ одинъ намекъ, не говоря уже о разговорѣ на фланелевую кофту крайне неприличенъ. По ея мнѣнію, мужчины вовсе не должны даже знать о существованіи подобнаго наряда. Я опровергалъ ея доказательства.
— Что же она сказала на это? спросилъ Тотль, глубоко заинтересованный.
— Согласилась со мной, но замѣтила, что Франкъ былъ холостой человѣкъ, а потому неприличіе было очевидно.
— Великодушное созданіе! воскликнулъ восторженный Тотль.
— Фанни и я сразу рѣшили, что она какъ будто нарочно создана для тебя.
Свѣтъ тихаго удовольствія разлился покругообразному лицу мистера Ваткинса Тотля.
— Одного только я никакимъ образомъ не могу понять, сказалъ мистеръ Габріэль Парсонсъ, вставая съ мѣста, съ тѣмъ, чтобы уйти: — ни за что въ жизни не могу представить себѣ, какимъ образомъ ты объяснишься съ ней. Я увѣренъ, что съ ней сдѣлаются судороги, лишь только ты заикнешься объ этомъ предметѣ.
И мистеръ Габріэль Парсонсъ снова опустился на стулъ и началъ хохотать сколько доставало его силъ. Тотль былъ долженъ ему, а потому Парсонсъ имѣлъ полное право хохотать насчетъ должника.
Мистеръ Ваткинсъ Тотль съ твердостью принялъ приглашеніе обѣдать у Парсонса черезъ день, и, оставшись одинъ, съ душевнымъ спокойствіемъ смотрѣлъ на предстоящее свиданіе.
Восшедшее черезъ день солнце никогда еще не усматривало снаружи Норвудскаго дилижанса такой щегольской особы, какъ мистеръ Ваткинсъ Тотль, и когда дилижансъ подъѣхалъ къ крошечному домику, съ парапетомъ для прикрытія дымовыхъ трубъ и лужкомъ, похожимъ на огромный дастъ зеленой почтовой бумаги, — то утвердительно можно сказать, что онъ никогда еще не привозилъ къ мѣсту назначенія джентльмена, который бы чувствовалъ такое сильное безпокойство и неловкость, какое испытывалъ тотъ же мистеръ Ваткинсъ Тотль.
Дилижансъ остановился, и мистеръ Ваткинсъ Тотль спрыгнулъ… ахъ! виноватъ: спустился, — съ соблюденіемъ величайшаго достоинства. «Ступай!» сказалъ онъ, и дилижансъ покатился на гору съ тѣмъ равнодушіемъ къ скорости, которое въ загородныхъ дилижансахъ особенно замѣтно.
Мистеръ Ваткинсъ Тотль нетвердой рукой дернулъ рукоятку садоваго звонка. Нервическое состояніе его вовсе не уменьшилось, когда онъ услышалъ, что звонокъ звенѣлъ какъ пожарный колоколъ.
— Дома ли мистеръ Парсонсъ? спросилъ Тотль у человѣка, отворявшаго ворота.
Голосъ его былъ едва слышенъ, потому что колокольчикъ звенѣлъ оглушительно.
