— Может, он будет врачом… — говорил Джозеф.
— Адвокатом тоже неплохо.
Они умели посмеяться над своей наивностью, над родительским тщеславием. Но честолюбивых надежд не оставляли.
Кто-то сказал ей, что дети воспринимают звучание, музыку слов много раньше, чем их смысл. И она начала читать Мори книги очень рано. Выбирала в основном стихи, спокойные и ритмичные: Стивенсона или Юджина Филда.
— Спи, голубок мой, спи, ясноглазый, крылышки тихо сложи…
Возле дома, на скамейке, с утра до вечера сидели мамаши с колясками: все заметят, все обсудят и непременно дадут совет.
— Пора тебе другого рожать, — говорили они Анне. — А то этого вконец испортишь. И тебе, и ему пользы мало.
Ну, разумеется, она хотела еще детей. И уж конечно Джозеф мечтал о большой семье. Но ничего не получалось. А впрочем… К чему торопиться? Эти годы с Мори, несколько сотен дней из долгой жизни, были так безмятежны, так чудесны — хотелось, чтоб они длились и длились. Джозеф уходил на работу до свету, возвращался затемно, и они целый день проводили вдвоем, Анна и Мори.
Ох, Мори, любимый мой, чудесный мальчик!
Землю еще окутывала ночная тьма, свет фонаря еще пробивался из-за шторы в окно спальни. Скоро пять. Сейчас, через минуточку Анна встанет, надо сделать Джозефу завтрак. До чего же тяжело выбираться из постели зимним утром… Ага, вода уже не льется, скоро он выйдет из ванной. Развесит мокрые полотенца, протрет ванну — чтоб нигде ни капельки, ни пятнышка — и выйдет.
Его одежда готова с вечера, сложена на стуле. Все в жизни он делает методично и тщательно. Ведет список деловых звонков и встреч, без задержек оплачивает счета, точно знает, кто и сколько ему должен. Ни единой минуты не теряет зря, никогда не опаздывает, все всегда делает в срок.
Джозеф вышел из ванной и, остановившись перед зеркалом, принялся расчесывать волосы на аккуратнейший прямой пробор — волосок к волоску. Чистый, выстиранный Анной рабочий комбинезон лежит вместе с шапочкой в бумажном пакете около двери. На работу он всегда ходит в костюме, даром что маляр. Нет, простого труда он не стыдится, наоборот — гордится своим мастерством и сноровкой. Но безусловно, считает этот этап в жизни промежуточным, временным. Сам себе Джозеф представляется человеком, который ходит на службу в белой рубашке с галстуком.
Анне всегда казалось, что Джозеф ясен и прост. Да так оно и было, она понимала его с первой встречи. Но в последнее время он ее беспокоит. Уж очень стал молчалив. Да, разумеется, болтливостью муж и прежде не отличался. Но теперь — прямо слова не вытянешь. Иногда он засыпает после ужина, сидя за столом, и Анне приходится будить его, чтобы разделся и лег в постель. Впрочем, чему ж тут удивляться, он ведь целый день на ногах…
