Между тем в наши дни идея нации, национального государства и, следовательно, национальной истории переживает закат. Иногда сущность проекта Просвещения видят в космополитизме и с его крахом связывают надежду на расцвет национальных культур, однако такой подход как раз и означает попытку по произволу остановить номиналистическое разложение общностей. Всплеск поверхностного национализма (точнее, псевдонационализма) не в состоянии скрыть процесс создания глобального мира и распада прежнего государства, часть функций которого передается наднациональным организациям, а часть — локальным. В глобальном мире национальная идентичность, которую государства так и не смогли в полной мере навязать своим гражданам в качестве главной идентичности, неизбежно растворяется среди множества других и утрачивает взаимно-однозначную связь с государственной принадлежностью.
Постепенное размывание национального государства и как основного кадра идентичности, и как агента коллективного действия является важной причиной кризиса глобальной истории. Но и последняя, в свою очередь, способствовала распаду национального государства, право которого его на национальную историю было поставлено под сомнение преступлениями против человечества, совершенными во имя национального величия. Трагический опыт XX в. сделал национальную историю неподходящим источником позитивной идентичности[221]. Невозможность помыслить нацию как коллективное существо, к которому принадлежит человек, превращает историю в скопление этнографических деталей — прибежище социальной памяти. Это не значит, что историки не смогут больше заниматься прошлым своего народа, но форма глобальной/национальной истории стала непригодна для организации памяти о прошлом. Вслед за классами государства и нации покидают подмостки истории.
Итак, кризис истории связан прежде всего с распадом основных исторических понятий — базовых категорий нашего исторического мышления. Идеи прогресса, цивилизации, культуры, государства, общества, классов и наций перестали казаться самоочевидными и утратили способность организовывать социальный опыт, в том числе и опыт исторического исследования. Историки сомневаются в их «реальности», но это, пожалуй, не главное. Главное в том, что эти понятия утрачивают не столько значение (Bedeutung), сколько смысл (Sinn), очевидность которого, вероятно, и создавала иллюзию бытия макроисторических целостностей. Этим смыслом был проект Просвещения в той или иной версии. В театре современной микроистории классы, государства и нации размытой тенью появляются на заднике сцены. Их выход к рампе вызывает свист в зале.
