Ликующий свет разом смёл темноту, утягивающую взгляд. Зеркало стояло на месте, но выпадающее из него сияние раздвинуло рамы.
Робкая надежда Леона, что вот сейчас появится в стекле некто, кто всё объяснит и вернёт ему память, лопнула под натиском бушующих радостью красок сумасшедше–бесшабашного карнавала.
Будто из окна (или с галереи — подсказали со стороны) он смотрел чуть вниз, на роскошно и диковинно одетых людей: кто танцевал, кто бегал по залу, играя в странные игры; кто, сбившись в дружеские компании, заразительно (несмотря на отсутствие звука для Леона) хохотал в безмятежной беседе…
«Задержка внимания! Связь!» — бесстрастно сказали издалека. Леон отшатнулся: группа смеющихся людей стремительно приблизилась к нему, пока не встала с ним вровень за стеклом. Протяни руку — и коснёшься сверкающих разноцветных одежд. Он даже различил за полумасками зрачки блестящих глаз… Он уже начинал считывать с шевелящихся губ слова — знакомые по форме, но ещё непонятные по смыслу…
Они вдруг замолчали и обернулись.
Он невольно отступил.
— Это же магистр! — прочитал Леон по губам стоящего ближе всех.
Сказавший быстро снял мерцающую зелёным полумаску и оказался довольно молодым человеком, с чуть высокомерным лицом, на котором темнели проницательные глаза. Впрочем, сейчас его глаза постепенно меняли своё выражение на тревожное.
— Где вы, магистр? Почему столько лет не давали о себе знать? Почему вы молчите? Вы не узнаёте меня, своего ученика? Скажите же хоть что‑нибудь!
Стоящий за его плечом человек в костюме хищной птицы внезапно шагнул вперёд. В его руке багрово–чёрным полыхал огранённый камень.
— Мы не успеем его вытащить… К магистру что‑то тянется по нашей связи!
— Эта ведьма! — взбешённо выплюнул странные и жуткие слова темноглазый и с мольбой взглянул на Леона. — Где бы вы ни были, магистр, бегите подальше от этого места! Немедленно… Ингвард, рви связь!.. Магистр! Бегите!
Отсутствовавшее до сих пор стекло проявило себя рябью. Потом сверху, с левого края, зеркало почернело, будто чернила разлились по быстро впитывающей их плотной ткани. Чернила уже залили половину зеркальной поверхности, когда яростно–белый свет уничтожил их и верхнюю часть всё ещё видимого зала. Оцепеневший и оглушённый Леон видел лишь нижнюю часть фигур, как вдруг перед ним оказался темноглазый: он упал на колени, чтобы видеть Леона, и его напряжённый рот (отчаянный оскал) безмолвно кричал:
— Бегите, магистр! Бегите! Умоляю вас!
