Путы для дракона - Сергей Радин

Раньше он боялся бы, что она немедленно что‑нибудь ляпнет, причём во всеуслышание. Он не любил неловких ситуаций и подозревал, что она знает об этом. И ей нравится знать — и создавать неловкость. Сейчас, правда, ей пришлось отдышаться после блужданий по коридорам, поэтому сразу привлечь к себе нездоровое внимание не удалось. Наконец она перестала пыхтеть и, оглядевшись, капризным тоном злой девчонки заявила:

— Дерьмовый магазин! А уж рекламу пораздували — будто прямо дворец какой!

Молодой продавец, почти незаметный среди товара, изумлённо поднял голову. Кажется, он ещё неопытен и не умеет скрывать чувства. Леон встретился с ним глазами («Это ваша жена?!») и с виноватой улыбкой потупился. Вскоре он намеренно отключился от высокомерного стона, исходящего от сиреневолосой толстухи, которая при любом удобном случае (то есть только при посторонних, дома он её устраивал) жаловалась на бесхребетного слизняка, чьей женой является. Точно так же привычно он напомнил себе: «Она жена твоя, мать твоих детей, и не тебе осуждать её, поскольку ты и впрямь являешься тем, что ты есть в её глазах».

Это он уговорил её прийти сюда. На самом деле рекламы пропечатали всего ничего — несколько строк, обведённых тонкой строгой рамочкой. И хотя Леон знал: товар ему не по карману, — идея побывать в магазине («лавке» — скромно уточняло объявление) старинной мебели показалась любопытной и — тёплой. Тепло поднималось изнутри, как только он думал о посещении необычного места.

— … более дурацкой и выдумать нельзя! — полуночной зубной болью взрезало мысли нытьё жены. Она уже с кем‑то активно общалась.

Предмет, к которому шагнул Леон, высился поджато и несколько чопорно, линиями скупой отделки и направлением древесного рисунка взлетая вверх. Обычный узковатый шкаф. Но чуть Леон сначала машинально — смотреть на что угодно, только не на спутницу! — затем вдумчиво стал вглядываться в дерево прозрачного тёмно–коричневого цвета, его напряжённый, стиснутый рот начал расслабляться. «Будто сахар до карамели уварили», — следя за прихотливыми глубинными переливами убегающих прожилок, восхищался он. А потом его, как мальчишку в богатом магазине игрушек, потянуло к следующему предмету — к зеркалу в рост человека. Волнистая гладь… Он скользнул взглядом по мешковатой фигуре, по зачёсанным назад волосам, ещё густым, но уже серым от седины; заглянул в потухшие глаза, отметив неприятно набухшие кровяные стрелки по блёкло–голубому…