Путы для дракона | страница 22
— Вспомнил что? Плохое?
— Возможно, показалось, — медленно и морщась от желания восстановить промелькнувшее перед глазами, ответил Леон. — Вероятно, ничего и не было. На какой‑то миг страшно стало, когда увидел девочку и мальчиков… Они как будто в пустыне были. Шли — бесконечно. И пустыня огромная, и они совсем маленькие… Наверное, это не воспоминание, а боязнь за детей.
Грузно вышагивая чуть впереди, Андрюха только вздохнул. Наверное.
Дома их встретило радостное возбуждение. Приодевшаяся Ангелина и Лиза (так представил Андрюха свою новую пассию) принимали внезапного гостя — Фёдора Ильича. Ясно было видно, что женщины очарованы им: они жадно вслушивались в его реплики, то и дело предлагали добавить чаю или принести с кухни какие‑нибудь лакомства — словом, вовсю старались угодить гостю.
Появление мужчин встретили на восторженной волне. А пока велась мужская беседа, женщины готовили ужин в гостиной.
Видимо, Фёдор — прямой мужик, как определил его Андрюха. Едва женщины скрылись с глаз, он тут же заявил:
— Мне крайне необходимо, чтобы к Леону (Леон вздрогнул: этим именем его дома не называли) вернулась память. Поскольку я не знаю, в результате чего появилась амнезия, думаю, сразу пичкать его информацией как‑то не с руки. Вы, Андрей Семёнович, не возражаете, если я частенько начну к вам запохаживать?
— Если Леониду не повредит, что ж, не возражаю… А вы и вправду служили в военной разведке?
Фёдор улыбнулся, как бы говоря: большего сказать не могу — и повёл разговор о политике, о последних новостях. Хозяева сначала неохотно, с оглядкой поддерживали беседу, но гость, на их взгляд, рассуждал о политике так, как хорошо знакомый сосед: ругал правительство, выдвигал предположения насчёт положения в мире. И хозяева оттаяли. Только раз Леон снова напрягся: Фёдор оглянулся на газетную пачку, брошенную на журнальный столик, и вскользь заметил:
— По–прежнему читаешь всю макулатуру?
Вопрос был, несомненно, риторическим, хотя слово «по–прежнему» явно провоцировало спросить, не привычка ли забытого прошлого — читать периодику и не связана ли она с профессией, думать о которой Леон панически боялся.
«Признался‑таки в своих страхах?» Вопрос пришёл со стороны, как только Леон выключился из беседы на короткое время. Червячок сомнения (тот, что незаметно для других заставлял его поминутно сомневаться в себе и в своих действиях) немедленно поднял голову: Леон умел не слышать собеседника, честно глядя ему в глаза; так может ли человек, принадлежащий к опасному военному ведомству, позволить себе такую роскошь, как самопроизвольно глохнуть и думать о своём? А он знает эту привычку очень хорошо… Или она наносная, обретённая со временем?..