Прибыв домой, обнаружилось, что дом отца стоит пустой. Квартиранты сбежали, ничего не заплатив за два месяца… В тот же день к нему стали приходить соседи выразить свои соболезнования, причём все его жалели совершенно искренне, советы давали от чистой совести, а помощь предлагали совершенно бескорыстно. Такой яркий контраст со столицей, где люди не знают своего соседа по лестничной клетке!
Атмосфера Москвы угнетала. Суета огромного города наводила депрессию. Здесь, в провинции, всё было по–другому, другие взаимоотношения между людьми, какие‑то более душевные, что ли, навевали спокойствие, уверенность в завтрашнем дне, что всё будет хорошо, несмотря на страшную потерю. Возможно, верно утверждение, что дома и родные стены помогают….
* * *
Тело сестры пока не отдавали. Велось следствие. Похороны откладывались на неопределенный срок. Началась тягомотина с бумагами по опекунству. Благо те же Петровы помогали. Имелись связи. Они же уговорили оставить Анюту у них, пока решаться все вопросы.
Поглощенному проблемами и делами Ярославу неожиданно улыбнулась удача. Дело в том, что на соседней улице жил обормот по имени Саня, восемнадцати лет. По закону в армию пора, но парень всеми доступными средствами, старался этой почётной обязанности избежать. И больным прикидывался, и в институт поступал, да только всё не катило. Здоров, как бык, в ВУЗ, не взяли, ума не хватило. Теперь слонялся без дела и дошёл до того, что прятался от призывной комиссии у разных знакомых. О нём слухи в посёлке ходили, что собирается Саня на север вербоваться, лишь бы в армию не ходить. На этот‑то крючок его и надо было ловить.
Ярослав подошёл к делу с хитрецой, не с ходу. Сначала в компанию таких же лоботрясов втёрся. Стал сказки да байки про армию травить. Отслужил два года, так что всякого насмотрелся — было что рассказать. Ой, плохо молодым «духам» там живётся, хоть бери верёвку и вешайся. Парень лопухи развесил, доверять начал. Тут Ярослав и выложил все. Знаю, мол, место, где ни одна комиссия не найдёт и ментура своими грязными лапами не достанет. Парень и растаял, как сахар, потому как боялся армии, как чёрт ладана. Хотя физической силой не был обделён, но унижений терпеть не мог. Согласился ехать.
— Не навсегда едем, не понравиться — возвратишься, а там время пройдёт, забудут о тебе комиссары. Вернёшься домой и заживёшь по–прежнему, — объяснял он Сане.
Парень ехать был готов хоть прямо сейчас, его могли отловить в любую минуту. Под белые ручки взять и в поезд посадить. Пришлось прыть его осадить и просить потерпеть, а для вящей надёжности жить тайно в его, Ярослава, доме.
