Тихое-тихое лежит озеро Плещеево. Исходил его Петр под парусами вдоль и поперек.
А на берегах-то как хорошо! Уже конец июня — Петров день. Значит, лето красное наступает, весну провожает. Солнце играет в небе ясном. Замолк уже соловей, и кукушка куковать утомилась.
Зато на покосе песни слышны. Выходят парни и девки — с косами, серпами — рано поутру по росе.
Петровская ночка,
Ночка-невеличка,
Ах, рели, рели, ладо,
Невеличка!
А я, молодой,
Не выспался,
Ах, рели, рели, ладо,
Не выспался!
Ох и правда — коротки ночи в июне. Коротка ночка-петровочка. Вот и настал Петров день — именины Петра Алексеевича.
В такой-то день особенно чувствуешь-понимаешь, — как взрослеешь, и как все, о чем мечты, непременно сбудется. Ну, что Петру реки да озера, когда все помыслы о море-окияне? И в самую короткую ночку видятся ему во сне бесконечные водные просторы.
На самом берегу озера Лука Хабаров с Якимкой Ворониным поставили рели славные — качели высокие. Здорово на них колыхаться! Точно на волнах морских.
Под ногами доска — как палуба шаткая, в руках канаты, над головой небо сияет, а впереди… Да что ж впереди-то?! Озеро лежит — спокойное ласковое.
Ой, и раскачался Петр на релях-качелях! Вот, верно, океан-то каков — крепче держись.
А подле качелей собрались товарищи Петра. Как говорилось, корабельного дела мостильщики — Якимка Воронин, Лука Хабаров, Федоска Скляев, Оська Зверев — всех человек пятнадцать.
Спрыгнул наконец Петр с качелей.
— А что, братцы, довольно нам рассиживаться-раскачиваться, от берега к берегу сновать. Двинемся-ка к городу Архангельску, поглядим на море Белое, на корабли иноземные. Узнаем взаправду, каково на волнах морских да океанских!
Притащился тут с огромной корзиной царский шут — Ермолай-да-Тимофей. Высыпал на траву целую гору пряников, орехов, и как раз услыхал, о чем разговор идет. Юркнул вдруг под корзину Ермолай-да-Тимофей — только нос длинный в щелочку выставил — и давай причитать:
— Ой-ой, государь-батюшко! Ой-ой, куда идти задумал?!
Расхохотался Петр, щелкнул шута по носу. А тот не унимается, верещит:
— Ой, в леса непроходимые, в страну злодейскую собрался, батюшко-о-о! Жди горя с моря! Не губи ты свою головушку светлую, молоденькую, лишь двадцатый годик ей миновал!!!
— Ну, будет, будет тебе, — помрачнел Петр.
А Ермолай-да-Тимофей все надрывается:
— Собаки там величиной с лошадей, а люди-то, люди — на людей не похожи! — лицо на груди, шерстью заросшее. Помирают осенью, а весной из могил восстают! Волшебники все да чародеи злые! Ой, дикая сторона — не ходи туда, государь-батюшко! — завывает из-под корзины тоненьким голоском.
