Она справедливо полагает, что человек, разыскивающий мать с сыном, делает это скорее из добрых, чем из злых побуждений.
Коваль молча вопросительно смотрит.
- Хомутова Любовь Николаевна была осуждена за производство наркотиков на восемь лет и скончалась в заключении.
- Когда?
- В девяносто третьем. В ноябре. То есть она отбыла примерно четыре года.
Валентина Николаевна выжидает некоторое время. Ей хочется от Коваля каких-то эмоций, слов. Но тот молчит. Он надеялся, что Люба жива, надеялся повидаться; может быть, что-то сделать для нее, если она плохо устроена. Знал, что она будет счастлива их встрече - самая верная, самая преданная ему душа. Он сумел бы вознаградить ее, пусть с опозданием... Но худое так часто опережает хорошее.
- Теперь о ее сыне, - продолжает Валентина Николаевна, не дождавшись от клиента эмоций. - Михаил Сергеевич Хомутов жив. Когда мать арестовали, он был помещен сначала в детский дом. Но ребенок - сейчас уже молодой человек - не знаю, известно ли вам, - он не совсем здоров психически. В настоящее время Хомутов находится здесь, - она передает Ковалю адрес. - Такое невеселое учреждение.
"Психоневрологический интернат", - читает Коваль и лезет за деньгами.
Потом он идет по улице, спрашивает о чем-то встречных.
Входит в открытый храм. Человек он, видимо, по-своему верующий, но не церковный. Умеет перекреститься, знает, куда поставить свечу за упокой, но молится "своими словами", не по уставу.
Взяв две большие свечи, идет к кануну. Вблизи никого, мешать некому. Зажигает первую свечу:
- Упокой, Господи, маму... Царствие ей Небесное.
Ставит вторую свечу:
- Это за Любу. Прости меня, Люба...
Постоял, собрался было уходить, но что-то не пускает.
Возвратился с третьей свечой.
- Упокой, Господи, убиенную Веронику...- и что-то еще шепотом, глядя на строгий Спасов лик.
И снова Коваль идет по набережной Яузы.
Минует горбатый мостик. Приближается к дому, где жила Вероника. Он останавливается напротив подъезда, поднимает глаза к окнам ее когда-то квартиры.
Стоит долго, дав волю воспоминаниям.
Видит ее - юную, радостную, любящую. Видит последний день - как он вне себя бил по щекам девушку, находившуюся в наркотическом "отпаде", видит свои собственные руки, которые сняли подушку с лица бездыханной Вероники.
До сих пор он допускал в сознание эти картины, даже в снах сумел поставить против них барьер. Думалось, десять лет, проведенных за границей, защитят его от боли прошлого. Он приехал в Москву, намереваясь и город, и все былое обозреть глазами туриста. А былое набросилось... Еще эта девочка замешалась другая, конечно, и чужая, но такая похожая...
