Коваль понимает, что тут зарыта собака.
- Охрана не включена в договор. Имеется дополнительное соглашение? интересуется он.
- Оно конфиденциальное, - говорит Ландышев.
- Полагаю, не для меня?
- К данному случаю охрана отношения не имеет! - злится Ландышев.
- Не будем волноваться, - напоминает Коваль. - Сегодня разговор предварительный. Я здесь неделю пробуду, а вы готовьтесь. Запишите, какие документы я хочу прочесть, включая конфиденциальные.
Тем временем перед банком, сбившись кучкой, скучают Руслан, шофер Ландышева, телохранители: его и Авдеева. Тот хоть и сам за рулем, но водителя для имиджа иметь необходимо.
Подкатывает банковский броневичок, тащат инкассаторские сумки.
Из дверей появляются Коваль, провожающий его банкир со своими охранниками и Ландышев с Авдеевым. Прощаются.
Увидев человека, которого окружающие именуют Яновым, Руслан приходит в замешательство, заслоняет лицо, прячется за броневичок. Неужели это Коваль? Да, ошибиться невозможно. Янов Максим Алексеевич... Из Австрии. Надо же! Ну и пускай, очень хорошо, только показываться нельзя. Руслан утирает лоб. И выходит из укрытия, только когда уезжает машина с Ковалем.
- Ты где шляешься? - раздражается Ландышев.
- Да тут я, тут.
Раньше Знаменский в кои-то веки выбирался на дачу. Машины у него долго не было, а на электричке с Казанского вокзала по выходным давка - измучаешься, пока доедешь. Да и времени всегда было не то что в обрез, а раза в три меньше, чем нужно.
Правда, времени и теперь столько же, но теперь появился "жигуленок". И главное - наверное, появилась тяга на природу. Так что Знаменский частенько навещает мать, проводящую лето за городом.
Дом старый, в старом кооперативном поселке. Строили его родители в годы своей молодости. Низ рубленый, верх дощатый. В бревенчатом срубе три комнаты с печкой, и терраска, откуда ведет лесенка в "братскую каморку" с маленьким балкончиком. Так было принято строить при социализме.
Зато участок - тридцать соток, не слышно, как соседи чихают. Маргарите Николаевне есть где посадовничать - она любит. Только вот воды нет, вода очень глубоко. По углам дома стоят бочки - ждут дождя. А питьевую приходится носить из колодца.
Этим и заняты сейчас Томин со Знаменским: первая забота - натаскать матери воды во все емкости. Часов семь вечера - солнце светит вовсю.
Томин крутит скрипучий ворот, Знаменский принимает ведро.
- Как хорошо, Паша, слов нет! - говорит распрямляясь.
