Нет никакого способа сказать, что с одной стороны я владелец этого диска, а с другой стороны не владелец. Есть ясное определение собственности, и чек говорит, что я владелец этого диска во всех смыслах и аспектах. Каждая составляющая часть этого DVD принадлежит мне. Монополия копирайта, однако, ограничивает меня в использовании моей личной собственности.
Это само по себе не означает, что копирайт это плохо. Это, однако, означает, что монополию нельзя оправдывать с точки зрения того, что право собственности это хорошо. Если строить свою позицию на этом, вы придёте к заключению, что монополия копирайта это плохо, так как она ограничивает права собственности.
Защищать копирайт аргументом, что право собственности священно, это то же самое, что защищать смертную казнь аргументом, что жизнь священна. Могут быть другие, справедливые оправдания для защиты копирайта и этих ограничений, но эта конкретная логическая цепочка просто не годится.
Но если копирайт это не право собственности, то что это и откуда он взялся, и как он стал такой важной вещью в современном обществе? Чтобы ответить на эти вопросы, мы должны обратиться к истории копирайта. Выходит так, что она весьма разительно отличается от того, что мы обычно слышим от индустрии копирайта.
>Изначально была опубликована в блоге Фальквинге в 7 частях:
>9 декабря 2012 в 22:59
История авторского права.
Об авторе: Рикард Фальквинге — основатель Пиратской Партии Швеции. В 2009 году Пиратская Партия прошла в Европарламент, набрав больше 7 % голосов. В 2010 Рикард Фальквинге вошёл в список 100 самых влиятельных людей Швеции по версии журнала Fokus. В 2011 он уступил место руководителя партии Анне Троберг и сосредоточился на пропаганде идей Пиратского Интернационала, выступая с лекциями по всему миру.
В этой серии из семи статей я хочу рассказать историю авторского права от 1350 года до наших дней. Эта история довольно сильно отличается от того, что обычно рассказывают представители индустрии копирайта.
Мы начнём с прихода в Европу чёрной смерти в 1350-х годах. Европейские страны пострадали от чумы не меньше остального мира. Европе понадобилось больше 150 лет на то, чтобы восстановить своё политическое, экономическое и социальное положение после эпидемии.
Религиозные учреждения восстанавливались медленнее остальных. Они не только пострадали сильнее из-за компактного проживания монахов и монашек в монастырях, но ещё и не так быстро восполняли потери, так как в десятилетия после чумы в экономике ощущалась сильная нехватка рабочих рук, и люди редко уходили в монастыри или отдавали туда своих детей.
