Она смотрит на меня, словно ждет ответа. Но мне вспоминается Никола и наша с ней недавняя беседа о сексе. «Все делают вид, как будто это ничего не значит — а ведь на самом деле это очень важно». Только сейчас я понимаю, насколько она права. Можно называть его «случайным», или «безопасным», или как угодно еще — но однажды он переворачивает вверх дном всю твою жизнь. Я смотрю на Иззи и отвечаю ей:
— Ты права. Секс без последствий может стать страшнее всего на свете.
— Так вот, — продолжает она, — я не представляю, что смогу пережить все эти мытарства. Как бы мне ни хотелось ребенка, но такого я просто не вынесу.
— Ты так говоришь, словно неудача неизбежна.
— Разве?
— Да.
— Я не это имела в виду. Просто хотела сказать, что пока не готова рисковать. А ты?
— Не знаю. Мне кажется, бывают случаи, когда узнать, готов ты или не готов, можно только одним способом — рискнуть.
— Ты считаешь меня трусихой?
— Нет, — отвечаю я. — Конечно нет.
— Не стесняйся. Говори, что думаешь.
— Я тебя никогда не стесняюсь. Нет, я не считаю тебя трусихой. После того, что с нами произошло, трудно оставаться спокойным.
— И все-таки я трусиха, — говорит она так тихо, что я едва различаю ее голос в шуме колес. А потом, не отводя взор от окна, спрашивает: — У тебя есть любовница?
— Что?
— Любовница. Очень простой вопрос, Дейв. Так есть или нет?
Меня словно вышвырнули из сна. Я резко поворачиваюсь к ней, тело напрягается от страха.
— Нет, конечно нет! — говорю я громче, чем нужно. Пара на соседнем сиденье поворачивается в нашу сторону, и я поспешно понижаю голос: — Не понимаю, как ты вообще можешь такое спрашивать!
Вранье, разумеется. Все я прекрасно понимаю. Тысячу раз я думал о том, что наши отношения с Николой напоминают адюльтер: та же ложь, те же встречи тайком. И главное — то, что я всем сердцем и душой люблю кого-то еще, кроме собственной жены. Иззи права, я ей изменяю — не в том смысле, какой обычно вкладывается в это слово, но, когда правда выйдет наружу, последствия будут столь же разрушительны.
Я вижу, как глаза Иззи набухают слезами. Слезы переливаются через край век и катятся по щекам.
— Прости меня, — говорит она. — Прости. Не следовало мне этого говорить.
— Нет, Иззи. Правильно сделала, что сказала, если ты и вправду так думаешь. Но ты должна знать: никогда, никогда я такого не сделаю.
— Знаю.
— Тогда зачем же спрашиваешь?
— Потому что что-то между нами не так. Что-то неладное творится, и уже долго… Не знаю. А может, у меня просто паранойя.
