— Смотри! Подойдем?
— Давай, — согласилась Зойка.
— Привет, мальчики! — несколько небрежно сказала Рита. — Кого вы так осторожно несёте?
Ребята приостановились, бережно придерживая носилки. Девушки посмотрели на раненого. Он был совсем молоденький, просто мальчик, одетый в гимнастёрку. Из расстёгнутого ворота виднелись насквозь пропитанные кровью бинты, ею была пропитана и гимнастёрка. Раненый лежал с закрытыми глазами, скорее всего, без сознания. Чёрные курчавые волосы сбились, а несколько прядей прилипло к мокрому лбу.
— Несите скорее, — прошептала Зойка, — а то…
Она не договорила, потому что боялась сказать, что он умрёт ещё по дороге в госпиталь.
— Как на Володю похож, — задумчиво сказала Рита, когда ребята отошли. — Не лицом, нет. Может, потому, что такой же молодой?
— Ты что-нибудь знаешь о Володе? — спросила Зойка.
— Конечно, он же мне письмо прислал, — торопливо ответила Рита и вдруг предложила: — Слушай, а давай в госпиталь пойдём. Как шефы. Будем концерты давать, письма за раненых писать родным. А этого мальчика я найду и спою ему отдельно. Обязательно!
Зойке предложение понравилось. На следующий день поговорили с Таней и решили втроём взять шефство над одной палатой. После уроков явились в госпиталь.
— Нам самых тяжёлых, — потребовала Таня.
Строгая медсестра, окинув девчонок быстрым взглядом, привела их в палату, где стояли три койки, и вышла, не сказав ни слова.
— Здравствуйте, — приветствовали девушки раненых с порога.
В ответ они услышали лишь один голос, слабый и хриплый, будто застуженный:
— Здравствуйте. Вам кого?
— Мы к вам, — ответила за всех Таня. — Мы шефы.
— А-а-а, так вы подойдите поближе, а то я нэ бачу, — сказал раненый.
Они подошли к нему. Это был пожилой мужчина с большими висячими усами. Говор выдавал в нём человека с Украины. Он с усилием повернул к ним голову, добродушно сказал:
— Зовсим молодэньки дивчатки. А меня Тарасом Григорьевичем кличут. Як Шевченка.
В это время в другом углу раздался внезапный крик:
— В окоп! В окоп! Эх, братишка!
Девушки вздрогнули, обернулись.
— Зовсим плохой, — с сожалением сказал Тарас Григорьевич. — А такий молодэнький. У его ноги перебитые и контузия. Моряк он, из Севастополя. Бредит часто. Сейчас знову будет мамку вспоминать.
Моряк действительно стал быстро-быстро что-то говорить, всё время обращаясь к матери. В бреду он вспоминал и алычовое варенье. На третьей койке тоже завозился раненый, будто силился подняться, но так и не смог. Рита подошла к кровати и вдруг горячо прошептала:
