На соседнем крыльце стукнула дверь. Зойка, продолжая улыбаться, повернула голову, но тут же в смущении отвернулась: на верхней ступеньке стоял недавний знакомый, лейтенант, стоял в одной гимнастёрке, на которой поблескивали две медали, и доставал папиросу из коробки с надписью «Казбек».
В какое-то мгновение их взгляды встретились, но Зойке показалось, что лейтенант её не узнал. Она подумала, не вернуться ли в дом, но так не хотелось уходить со двора. Выпросилась у матери всего-то минут на пятнадцать, а прошло не больше пяти. Жалко уходить. Не узнал он её и пусть себе стоит на своём крылечке. А если и узнал, так что такого? Чувство неприязни, вины и ещё чего-то, ей самой непонятного, возникшее на новогоднем вечере, давно прошло. И всё же осталась какая-то неловкость, которая сковывала её в присутствии лейтенанта.
Дверь на Степанидином крыльце снова хлопнула. Это счастливая Тонька вышла, чтобы громогласно объявить права на мужа.
— Коль, ну ты чего? — радостно спросила она.
— Курю вот, — сдержанно отозвался лейтенант.
— Ой, какой ты у меня жаркий! В одной гимнастёрке. Остынешь ведь. Заболе-е-ешь.
— Меня простуда не берёт.
— Ты мне смотри! — радостно пригрозила Тонька и тут только сделала вид, что заметила Зойку.
— Живая, Зой? А говорили, чуть не померла.
Зойка смущённо улыбнулась: дескать, наделала всем хлопот, а вот живая. Обернувшись к Тоньке, она мельком взглянула на лейтенанта — он смотрел в пространство, куда-то мимо неё. Нет, не узнал. Вот и хорошо.
— Коль, ну простынешь ведь!
— Ты сама не простудись. Иди, иди в дом. Я сейчас.
— Ну, ты скорей, Коль. Я твою любимую поставлю — «Брызги шампанского»!
Тонька исчезла за дверью. Лейтенант сошёл с крыльца, остановился в нескольких шагах от Зойки и, так же глядя куда-то поверх её головы, спросил:
— Осуждаешь?
Зойка несмело подняла на него глаза и, совершенно растерянная, молчала: значит, всё-таки узнал!
— Эх ты, пичуга, — продолжал лейтенант, но на этот раз в его голосе не было злости. — Жизнь штука сложная. Тебе этого ещё не понять.
— Ну почему же? — осторожно возразила Зойка. — Я понимаю.
— Что ты понимаешь? — устало и горько сказал лейтенант, и Зойка опять удивилась, как резко меняется его настроение. — Ничего ты не понимаешь. Вот щёлкнет тебя жизнь по носу, тогда поймёшь.
Зойка хотела возразить снова, но, уловив в голосе лейтенанта затаённую горечь, удержалась, промолчала.
— Ты ещё ничего в жизни не видела, а я уже одной войны вот так нахлебался! — лейтенант резанул ладонью по горлу. — Станцию Сосновичи в Белоруссии знаешь? Да откуда тебе знать? У нас там недалеко военный городок стоял. Я, понимаешь, в сороковом женился, а в мае сорок первого у нас пацан родился…Катя, жена…
