Зойка села на своё место, чувствуя, как красноватый туман охватывает мозг. Только бы не упасть! Только бы не упасть! Надо продержаться до вечера. Солнце опустится в море, и остывающий воздух охладит голову, тело. Станет легче, и можно будет накопить за ночь силы, чтобы выдержать следующий день. Ей надо держаться — ведь у неё на руках дети — сто двадцать четыре жизни, за которые она в ответе и которые стали ей так дороги. А Роза и Таня не выдержат, если она не отдаст им свою порцию воды.
Уже два дня Зойка отказывалась от воды, отдавая её Розе и Тане. Когда становилось невмоготу, она протягивала руку Косте, и он, сразу понимая её, опускал в волну ржавую баночку. Зойка делала два-три глотка, но от морской воды только в первое мгновение становилось легче, а потом усиливалась тошнота, и чёрные рваные пятна расползались перед глазами.
Шли пятые сутки по морю. Пароход плыл так медленно, что Зойке казалось порой, будто он стоит на месте не только ночью, но и днём, судорожно подрагивая на волнах. Она уже совсем не могла встать. Силилась поднять голову, но её будто приковали к палубе тяжёлыми раскалёнными цепями. Зойка закрыла глаза, и ей казалось, что она стремительно летит в бездну.
В бездну? Не-е-ет, это она быстро катится на санках с горы, а Юрка разгребает руками снег и бросает ей прямо в лицо. Снег почему-то горячий и мягкий, как тополиный пух, нагретый солнцем, он забивает нос, рот, и вот уже совсем нечем дышать.
— Юрка, прекрати! Я задохнусь! — кричит Зойка.
Брат смотрит на неё странным неподвижным взглядом и говорит:
— Это тебе за то, что ты бросила нас.
Зойка силится понять, что он такое говорит. Как бросила? Вот она стоит на своей тихой улице, а вокруг цветут тополя. Тополиный пух белым снегом летит над городом, лезет в глаза, в нос, рот, и опять нечем дышать.
Надо бежать отсюда, пока пух не забил все лёгкие! И Зойка бежит в степь, где яркими фонариками горят весенние тюльпаны. На краю цветущего поля она увидела… Лёню!
— Ты вернулся? — радостно кричит Зойка. — Ты вернулся!
— Тише, — говорит Лёня шёпотом. — Тише. Послушай, как поют жаворонки.
Он почему-то очень серьёзен, наверное, совсем ей не рад. Зойка боится, что он уйдет, и послушно поднимает тяжёлую голову к солнцу, слушая долгий переливчатый звон. Но странно, жаворонки поют не так красиво, как в прошлый раз. Скорее, они трещат, как кузнечики.
— Это потому, что хочется пить, — сурово говорит Лёня и уходит, медленно и тяжело ступая по цветущим тюльпанам.
