сенатор, невзирая на всю явную усталость, улыбнулся. Выпустив руку Катона, Юлия подбежала к отцу и обняла его.
— Не задуши, моя дорогая! — усмехнулся он, нежно целуя дочь в щеку. Макрон и Катон замерли возле двери в неловком молчании, наконец, Семпроний дал им знак приблизиться. Юлия выпрямилась и уселась на скамейке писцов сбоку стола.
— Рад снова видеть вас, благородные римляне, — приветствовал центурионов Семпроний. — Садитесь. Как обстоят дела в Матале, Макрон?
— Не столь уж плохо, господин. Пищу раздаем ежедневно, запасов хватит еще на несколько дней. Люди, конечно, не рады, но мы справляемся с их недовольством. Однако сейчас, — он бросил взгляд на Катона, — основную опасность представляет собой восстание рабов.
— Восстание? — Семпроний нахмурился. — Сомневаюсь, чтобы горстку мелких волнений можно было назвать восстанием.
— Дело зашло дальше мелких волнений, господин. — Макрон коротко описал нападение рабов на колонну фуражиров, упомянув о том, что рабами руководил человек в кожаной каске.
— Говоришь, гладиатор? — переспросил Семпроний, когда Макрон завершил свой рассказ.
— Так мне кажется, господин. И если я прав, его личность нетрудно будет установить. Я опишу твоим писцам все, что о нем помню, и, быть может, его узнают по этому описанию.
— Должно быть, узнают, но зачем это нам?
Макрон удивился:
— Ну, господин, знать имя своего врага всегда полезно.
— Но ты же сказал, что он знает тебя.
— Так мне показалось. Впрочем, сам я не вспомнил его. Пока еще. Если мне удастся узнать о нем побольше, то я, быть может, сумею припомнить, кто он такой, и получу представление о степени опасности, которую представляет этот раб.
Ненадолго задумавшись, Семпроний кивнул:
— Хорошо. Я позабочусь о том, чтобы его описание разослали. Хотя не понимаю, каким образом один гладиатор может расстроить мои планы по восстановлению порядка на Крите. Он представляет собой не большую угрозу, чем любой другой раб из всей этой засевшей в горах шушеры.
Юлия наклонилась вперед:
— Отец, Риму уже случалось недооценить опасность, которую представляет собой беглый гладиатор. Центурион Макрон прав в своих опасениях.
Семпроний нахмурился, а потом, осознав намек, усмехнулся:
— Но это же Крит, моя дорогая, а не Кампанья. Гладиаторских школ здесь много меньше, чем вокруг Капуи. Нового Спартака здесь можно не опасаться. К тому же я сомневаюсь, что во всей империи найдется хотя бы один раб, не знающий о той жуткой участи, которая постигла тех, кто последовал за Спартаком. Они могут бежать и скрываться, но любой беглый убоится оказаться вовлеченным в общее восстание. Их скоро поймают, вернут к хозяевам и накажут.
