— Может, обойдется. Побьет и простит. — За сочувствием сквозило «убьет, точно… и пусть, поглядим хоть».
— Да нет. Ну и ладно. Зато хоть налюбилась перед смертью.
Женщины закатывали глаза, охали, хихикали, вздыхали, цокали, мотали подбородками, всячески демонстрируя участие. Гюльшен уходила прочь, оставив за собой дымовую завесу.
— Так и надо шлюхе. И правильно, убьет. — Охали, хихикали, цокали, вздыхали. — А Мемиш? А что Мемиш? Сучка не захочет… Верно сделал тот, кто мужу все разложил как есть. Чего эта сука нас, честных женщин, позорит.
Честные женщины еще целых три месяца подогревали друг в дружке интерес к грядущим событиям. А когда события грянули, честные женщины приняли в них посильное участие: окна были утыканы головами в цветных платках, как лужайки по весне одуванчиками. Собственно тогда как раз наступила весна, и желтели одуванчики. А из дома номер 11 раздавались вопли. Жуткие такие вопли. Там явно кого-то резали на кусочки. Предположительно, нововернувшийся обманутый муж резал на кусочки Гюльшен.
— Вах-вах-вах. Может, полицию вызвать? — выдала «свежую» идею Фатма, что снимает квартиру на втором этаже в доме Ахмета-учителя.
— Погоди. Успеется, — разумно одернула торопыгу старшая невестка Фатиха-механика.
В доме 11 вопило до самого утра. Затихало, громыхало чем-то, снова вопило. Притомившийся зритель начал отлипать от окон в полночь и полностью отклеился к рассвету. К утру крики тоже затихли. А к дневному намазу было решено направить к Гюльшен делегацию, чтоб убедиться, что справедливость восстановлена и можно начинать готовиться к поминкам. Не вошедшие в состав делегации, застыли натрий-хлоровыми столбиками на углу возле баккала.
— Ну? — Фатма почти бросилась к моей свекровушке, которой выдалась честь возглавить группу посланниц.
— Все, — махнула рукой свекровушка. — Кончено!
— Убил? — встрепенулась толпа радостно.
— Хуже.
— Кислотой облил? — толпа счастливо заколыхалась цветными косынками, зашелестела радостно — таких прелестей у нас в квартале не случалось давно.
— Хуже?
— Тогда что? Что?
— Привел вчера в дом булгарскую какую-то блядь. Заявил, что теперь либо все вместе жить будут, либо пусть Гюльшен идет на все четыре стороны… Вот так вот…
— Ах ты гад, — выдохнула толпа.
— Ах ты подлюка какая… И где только успел эту шлюху подобрать!
— А Гюльшен бедняжка… Ждала его тут, ждала. Вах-вах-вах…
Квартал вцепился в свежий шмат новостей с ожесточением изголодавшейся гиены.
