— Вот и хорошо, а потом присматривать за ней будем мы с Йораном.
— Повезло ей со старшим братом!
Сейчас Мамаша с Шиповником писали новые песни. Шиповник последнее время все возмущался, мол, какие они с Мамашей мятежники: у обоих семья и дети, да и зарплаты у них слишком высокие. Им бы теперь куда больше подошло название «Пошлости заложники».
Шиповник и фокусница Элин переехали за город. Элин перестала глотать огонь и вытащила из пупка алмаз. А зря, считал Цацики.
Последний раз, когда они были у них в гостях, Мамаша спросила, не хочет ли Цацики тоже так жить?
— Ни за что! — ответил Цацики. — Только на Кунгсхольмене!
В классе их было тридцать. Слишком много, учитывая, что во время уроков всем приходилось сидеть в одной классной комнате и что они не очень хорошо знали друг друга.
Цацики на уроках почти не отвечал и почти ничего не успевал. Кристиан и Стоффе, сидевшие напротив Цацики и Пера Хаммара, всё время ссорились, болтали и травили пошлые анекдоты. Трудно было не слушать, хотя Цацики старался затыкать уши.
На замечания учителей Стоффе не обращал никакого внимания. Вчера, когда Гунилла на него рассердилась, он даже сказал ей fuck you[6]. За что Гунилла выставила его за дверь.
— Да мне плевать, — хамски заржал он, хлопнув дверью.
Зато Кристиан немного утихомирился, и Цацики успел решить две страницы с примерами. Цацики считал, что лучше бы Стоффе целый день сидел в коридоре, но боялся сказать это вслух.
Среди девочек и среди мальчиков Стоффе считался самым крутым в классе. Он отлично играл в футбол и баскетбол, смотрел все взрослые фильмы и модно одевался.
— Чтобы считаться крутым, надо заниматься спортом, — вздохнул Цацики. — Тогда все захотят с тобой дружить.
— Ерунда, — фыркнула Мамаша. — Ты не прав, к тому же друзей у тебя полным-полно.
— Это да, но когда мы делимся на команды — на физкультуре, футболе или брэнболе, меня никогда не выбирают. Думаешь, приятно всегда оставаться последним?
— Да ладно, — удивилась Мамаша. — Неужели в школе до сих пор так делятся на команды?
— Ну конечно. Все же хотят, чтобы в их команде играли лучшие игроки.
— Бедный, — пожалела Цацики Мамаша и грустно посмотрела на него. — Ты сильно переживаешь?
— Да нет, у Цзе и Калле дела еще хуже, — ответил Цацики и перевел разговор на Рецину.
Ведь мало ли что Мамаше взбредет в голову — еще заставит его заниматься футболом или баскетболом или пойдет в школу и отругает учителя физкультуры. Она ведь могла выкинуть что угодно, и это немного напрягало Цацики. Она не понимала, что Цацики, возможно, не хочет выделяться, что его вполне устраивает такое положение — быть не сильным и не слабым, а в меру незаметным.
