Юноша испытывал нежность к девушке, хотел заботиться о ней, отдавать, но вместе с этим он испытывал жалость к себе, чувство обиды из‑за отказа, и ненависть к тому, кого она может ему предпочесть. И всё это наваливалось на него как огромный снежный ком, который невыносимо выдержать.
Влюблённый юноша, раздираемый изнутри противоречивыми чувствами, постоянно, слушая нашептывания Мелиора, склонялся к его ценностям. От этого он уже не мог понять, что у его возлюбленной, так же как и у него есть свобода выбора. Он не хотел, что бы она была свободна, он хотел, что бы она принадлежала ему полностью. Ему было плевать, на её желания и на её интересы, если он не станет единолично обладать ею. И Мелиор был этому рад!
Тот, кто всё же добился своего, и безраздельно владел возлюбленной, заводил с ней детей. Любовь к детям отличалась от страсти к своей половинке, она была менее эгоистична, но более тщеславна. От этого, родители могли разразиться дикой яростью из‑за малейшего несоответствия ребёнка их ожиданиям. Они так мало обращали внимания, на желание юной личности, безжалостно уничтожая её индивидуальность, топча её чувства и подчиняя её волю своим замыслам. Они хотели, что бы их дитя стало таким, каким они хотят его видеть.
И это делалось не специально, а вследствие той же неразберихи в умах смертных. Любовь к ребёнку и страх за своё спокойствие, боязнь, что дитя будет доставлять массу хлопот, и не дай бог скомпрометирует их в глазах окружающих: эти мысли конфликтовали в их головах, а, слушая бесконечный шёпот Мелиора, родители склонялись к его принципам. «Я тебя породил — я тебя и убью», — стало практически девизом всех семей. И Мелиор был этому рад!
Смертные престали отличать любовь от других чувств и наслаждались лишь тогда, когда объект их любви выполнял, то, чего хотят они, в противном же случае они страдали, и были готовы на месть, насилие, клевету, и оскорбления. И Мелиор был этому рад!
Любовь же к нескольким смертным или ко всем сущему, имена та бескорыстная любовь, не требующая ни каких условностей, та которую испытывал творец к каждому во вселенной, любовь являющаяся движущей силой, и основой сотворённой вечности: такая любовь встала в один ряд с психическими заболеваниями, а таких людей стали называть блаженными, и открыто смеяться над ними. И этому Мелиор был рад особенно!
Смертные стали путать, ради чего им жить, они стали отдавать, только для того, что бы получить больше, и не было границ этому желанию. А желание иметь больше они стали называть запасливость или предусмотрительность. Смертные перестали понимать, как можно отдавать и созидать ради любви, не ради того, что бы получить, а совсем наоборот, бескорыстно, именно так, как это делал Создатель.
