— Мощно! — прокомментировал Венский его выступление с бутылкой и стаканом, — Станиславский был бы в шоке. Верю, Миша! Верю! Жизнь — дерьмо! Вот только долго ли ты так протянешь боец?
— А я и не претендую. — прохрипел Медведь, смачно занюхав локтём горькую.
— Ну, ну. — с укором хмыкнул Венский. — Ну, тогда я ошибся, и зашёл не в ту дверь.
Данилин звериным взглядом впился в Александра. Порция яда возымела желаемый эффект.
— Да нет больше Медведя! — взревел он. — Издох он в берлоге, как шавка на помойке. Залёг и издох. И не нуждается он больше в нравоучениях и наставления и в помощи не нуждается.
Данилин вскочил и навис над Венским как зомби, готовый в любой миг наброситься на обидчика и сломать его тело в стальных тисках могучих лап.
Венский стоял, как и прежде подпирая собой дверной косяк, и лишь взгляд его сделалась металлическим, холодным и чересчур спокойным.
— Дурак ты Миша, хотя и не был таким, но вероятно, оказался слабее, чем я думал. Извини за беспокойство. Продолжай свои похороны, приглашай на поминки. — Венский зло улыбнулся, — Приду по старой памяти.
И он направился к выходу.
Тяжёлые шаги за его спиной угрожающе быстро приближалась. Венский сделал шаг в сторону и боковым зрением уловил стремительный полет кулака–кувалды, пытающегося воткнуться в его голову. Он ещё сильнее сместился в сторону, и коротким резким движением быстро погасил неадекватное сознание Медведя.
Данилин открыл глаза, вернее один глаз, так как второй затёк от образовавшейся гематомы. Он сидел на полу в коридоре, а рядом, на корточках, как ни в чём не бывало, сидел его бывший командир и очень близкий товарищ.
— Сволочь ты Саня, — буркнул Данилин, трогая заплывший глаз. — Ко мне же сегодня дама должна придти, что я ей скажу.
— Хорошая дама? — Венский проявил искренний интерес.
— Хорошая, не такая как ты представляешь. Помоги встать, не видишь мне здесь тесно.
Венский подал ему руку.
— Тяжёлый, чёрт. И как я тебя на себе из боя вынес, ума не приложу.
Данилин улыбнулся.
— Не знаю, ты всегда был непредсказуемый. — Данилин встал, посмотрел на синяк, и отчего‑то радостно заулыбался.
— Нравиться? — спросил Венский, разглядывая собственное произведение в то же самое зеркало.
— Да ты всегда был быстрее. — грустно сказал Миша.
— Неправда. — тон Венского сделался возмущённым. — Ты вспомни, как на спор уложил меня за несколько секунд. Где же это было?
— В Ливии. — довольно изрёк Миша, — Ну я тогда действительно был в форме.
