Дом на горе | страница 12
— Еще и врут. Нет, уйду я от вас. Чего мне тут делать? Уважения нету. Зубы скалят да в карты играют.
— Кто в карты играет? — строго спросил директор.
— А все.
— Нет, вы мне скажите.
— Скажу, а они мне фитиль вставят. Разве ж можно с такими жить? Современная молодежь. Только и слышишь по телевизору, молодежь, молодежь. Много они знают про молодежь. От этой молодежи житья нету. Вчера рейками железными подрались.
— Кто? — спросил Петр Васильевич.
— Опять же какое мне дело? Разбирайтесь сами. Надзирателем не приставлен.
— Ладно, — сказал Петр Васильевич, — отдельно поговорим. Заварзин, ко мне!
Подошел учтивый восьмиклассник Заварзин.
— Заварзин, — сказал Петр Васильевич, — ты, конечно, не называл Андрона Михайловича старым дураком?
— Что вы, Петр Васильевич, как я мог, — ответил Заварзин.
— А меня ты бы назвал старым дураком? — спросил Петр Васильевич.
— Вас? — Заварзин вежливо улыбнулся. — Какой же вы старый, вы молодой.
— Молодой дурак?
— Ну что вы, просто молодой. — Да нет, Заварзин, все слышали, как ты назвал; меня молодым дураком.
— Я не называл.
— Ты знаешь, что полагается за оскорбление директора?
— Никого я не оскорблял.
— За оскорбление директора полагается ссылка на Северный полюс. Но я ограничусь тем, что сошлю тебя на овощную базу, три раза вне очереди. Завтра и отправляйся.
— Но за что? — На бледном лице Заварзина выступил лихорадочный румянец. — Я никого не оскорблял! Это несправедливо!
— Ты умный человек, Заварзин. — Петр Васильевич положил ему руку на плечо. — Перебирая гнилую картошку, подумай о том, что такое справедливость. Самое время об этом подумать.
Заварзин молча кусал губы.
Тихого обхода сегодня не получалось. В столовой плакала Клеопатра. Нет, это вовсе не прозвище. Румяную, внушительных размеров заведующую в самом деле звали Клеопатрой Петровной. Фамилию же она имела вполне прозаическую — Рыбкина.
Клеопатра Петровна Рыбкина заливалась слезами. Внезапно непостижимым образом протухла капуста, которую солили в прошлом году.
— Но почему протухла? — вопросил Петр Васильевич.
— Не знаю! — Клеопатра утиралась платком. — А какая капуста! В исполкоме все время просят. Солила по шведскому способу.
— Вот вам и шведский, — сказал Петр Васильевич. — Вся протухла?
— Две бочки.
— А третья?
— А третья нормальная. Петр Васильевич, это диверсия!
— Что вы мелете, Клеопатра Петровна?
— Диверсия, говорю вам, диверсия! Не могла она просто протухнуть!
— Кадки мыть, надо! — рявкнул Петр Васильевич. Клеопатра Петровна взвизгнула.