— Кирпич из города?
— Пока нет. Заняли в одном колхозе — вернее, поменялись: мы им лес, а они нам кирпич. В будущем году свой будет.
— А лес где взял? В колхозе лесов ведь нет.
— Это длинно рассказывать. Вообще, конечно, безобразие! Но для пользы дела можно. Мне город помогает: съездишь, поговоришь, дают наряд. По старой памяти. Правда, мы тут и на райпотребсоюз нажали — двести кубов взяли. А без этого, — Гребенкин развел рукой, — нельзя! Пока нельзя… И досада берет. Вон сосед никак лесу достать не может. И черт его знает: в Сибири, и без лесу. Все-таки это безобразие! Далеко ли тайга? Река через всю область, пароходов и барж до черта, а в колхозах стройки срываются.
— Смотри, у тебя сколько лесу, — показал я на штабель.
— Это на столбы. Застройщики вкопали, видишь? А в воскресенье начнем ставить по всей деревне. У нас к зиме электричество будет и радио. Для этого и столбы бережем.
К нам подошла смуглолицая девушка.
— Сергей Устиныч, — сказала она, — доярки послали к вам. Надо бы новые дворы закрепить за бригадами.
— А чего закреплять, Тоня? Столбы еще не сложены.
— Столбы почти все поставлены, фундамент есть, саман готов… Мы хотели, Сергей Устиныч, и сами поработать… Доярки, пастухи. В свободное время. У вас скоро хлебоуборка начнется, людей мало, а мы сейчас бы помогли… На своем дворе, — уточнила Тоня.
— Видал их! — подмигнул мне Гребенкин. — Вот что, Тоня! Раз твоя бригада проявила такую инициативу — сами себе и двор выбирайте.
— Любой можно? — обрадовалась Тоня.
— Любой! Только мне потом скажете.
— Так мы, Сергей Устиныч, возьмем с того краю.
— А почему? — удивился Гребенкин. — Ближний-то почти со всеми столбами уже.
— Да мы уж подумали, Сергей Устиныч. — Тоня потупилась. — В той бригаде плотники-то — мужья двух наших доярок…
— Ну, ясно! — рассмеялся Гребенкин. — В той бригаде и Степан?
— Вы уж сразу и в краску вводить.
— А ты не сердись. На свадьбу все равно приду.
Девушка смутилась окончательно и смолчала.
— Ладно, Тоня, начинайте. Крайний двор — твой!
— Спасибо, Сергей Устиныч. — И Тоня торопливо зашагала по деревне.
— Вот видишь! — кивнул ей вслед Гребенкин. — Дополнительную нагрузку выпросила, да еще и рада. Как, по-твоему, почему люди добровольно идут на дополнительную работу?
— Видимо, заинтересованы.
— Видимо! У тебя и выражения-то все с осторожностью. Видимо! Видимо, ты не все понимаешь! — Гребенкин усмехнулся. — Да, по правде, сначала и я не понимал. Дело тут сложное. Люди истосковались в отстающих ходить. А вот фундамент двора увидели, обрадовались, поверили, что двор будет. Это, брат, не только понять надо. Прочувствовать! Только начни хорошее дело — сразу сотня помощников найдется.
