Лираз также не уступала ему в хитрости, однако, она как раз, в отличие от Азаила, вызывала чувство тревоги у людей. Обжигающе ледяная красота, в сочетании с испепеляющим взглядом. Свои белокурые волосы она заплетала в тугие косы, дюжиной рядов, которые всегда были заплетены настолько плотно, что ее братьям было больно даже при взгляде на них. Азаил любил подшучивать над ней, говоря, что она может использовать их в качестве платы за волшебство. Ее пальцы, беспокойно постукивающие по предплечьям, были так испещрены татуировками (черными метками, говорящими о количестве убитых ею), что на расстоянии казались совершенно черными.
Когда однажды ночью ради смеха и, возможно, слегка перебрав с выпивкой, кое-кто из их полка выбирал того, кого бы меньше всего хотел бы видеть своим врагом, все единогласно выбрали Лираз.
И вот они здесь, ближайшие сподвижники Акивы, его семья. Каких взглядов они придерживались? По причине своего странного чувства отстраненности, Акиве казалось, что это не его судьба, а судьба какого-то другого солдата подвешена на волоске. Что же они собирались делать?
Он лгал им, таил секреты годами, исчез без объяснений, а затем, на мосту в Праге, его выбор был сделан против них. Он никогда не забудет весь ужас того момента, когда, стоя между ними и Кару, должен был сделать выбор — независимо от того, что это был не выбор, а лишь иллюзия выбора. Он до сих пор не знал, как смогли бы они простить его.
«Скажи что-нибудь», — убеждал он себя.
Но что? Почему он все-таки вернулся назад сюда? Он не знал, что еще делать. Это были его люди, эти двое, даже после всего, что случилось.
— Я не знаю что сказать, — сказал он, — как заставить вас понять...
Лираз прервала его: — Я никогда не пойму того, что ты сделал, — ее голос был холоден, подобно удару, и в нем Акива услышал и домыслил то, чего она не сказала, но говорила прежде.
Любовник чудовища.
Это ударило по нервам.
— Нет, вы не могли, не так ли?
Он, возможно, лишь однажды почувствовал стыд за то, что любил Мадригал. Теперь ему было стыдно за свое тогдашнее малодушие. Любовь к ней была единственным чистым поступком, который он совершил в своей жизни.
— Поскольку вы не чувствовали любви? — спросил он. — Неприкасаемая Лираз. Это даже не жизнь. Быть только тем, чем ОН хочет, что бы мы были. Оловянными солдатиками.
Ее лицо стало недоверчивым, с ярко выраженной яростью.
— Вы хотите научить меня чувствовать, Князь Бастард? Спасибо, но нет. Я вижу, к чему это привело тебя.
