«А не получится разговора — я в Москву, и ну вас всех на фиг!
А может, в тайге Тарас и отмякнет… забудет про околокремлевские свои замашки… вспомнит, что тоже смертен… не отнимет у меня мою единственную радость — эту ГЭС… Но, с другой стороны, местная столица — Саракан — точит когти на федеральную собственность… О, Ельцин с его пьяной фразой: берите суверенитета, сколько хотите! В этой ситуации с кем дружить???»
Что-то нету от Ильи звонка. Договорились же в дороге: вместе подъедем к Хрустовым. Или мальчишка дрейфит? Конечно, будут ахи, охи, крики, слезы… Но теперь — только вперед!
В окнах темнела, высилась, казалось бы, до небес серо-лиловая стена — плотина, время от времени освещаясь молниями. И страшно, и весело вспомнить, представить, что там — совсем рядом, над дирекцией, над городком Вира — замерло огромное, необъятное море воды. Отгороженное вот этой бетонной перепонкой.
Река трудится, земля вибрирует от грохота великой силы, крутящей турбины… вибрируют столы, стулья, стаканы… но к этой вибрации все живущие здесь давно привыкли, как привыкаешь к собственному живому пульсу в пальцах, в висках…
Туровский глянул на часы и, сморщась, набрал номер сотового телефона Ильи (сам ему подарил в Москве).
— Да?! — услышал басок молодого Хрустова. — Извините, Валерий Ильич… выезжаем… с платьем какая-то заминка… Давайте там и встретимся. Ага?
11
И вот он явился к Хрустовым, старый друг Валерий Ильич Туровский. Всё тот же, только стал чуть ниже Утконос, в кожаном пиджаке, в кожаных брюках, в кожаной кепке. С ним рядом — молодой человек, держит тяжелую сумку. Охранник, что ли, с автоматом?
— Здравствуйте, родные… — мягко проговорил Туровский, склонив голову, и знаменитая улыбка под его плоским носом искривила тонкие губы. — Я с удовольствием оставил работу…
— Навсегда?! — появляясь из спальни, в лоб, крикнул Хрустов.
— Лева!.. — ахнула Галина Ивановна.
Но Туровского смутить невозможно. Все так же сердечно улыбаясь, он помедлил — как бы подумал о чем-то — и тихо молвил:
— Если вы решите, чтобы я ушел навсегда… в эти дни… я уйду. Тем более… — задумчиво добавил, — есть на кого оставить… Галочка! Галина Ивановна!.. — Он кивнул молодому человеку, и тот вынул из сумки несколько бутылок шампанского. — На стол. Галочка!.. я ничего не забыл и все так же люблю тебя. — Туровский повернулся к Татьяне Викторовне, которая с улыбкой воззрилась на смешного ныне, пузатенького господина. — Таня! Рад тебя видеть каждый день! Я все помню, Таня… и как прежде, обожаю тебя. — Туровский протянул руки к Никонову, и они обнялись. — Сережа!.. И верится, и не верится, что вместе летели… сегодня подумал: а вдруг сон?!
