— Холли!!! Прекрати!!! — уже буквально кричит Лиззи.
— Ладно. Прости. Я вся твоя.
Мы подходим к кровати вслед за сестрой, которая задергивает занавеску и сообщает, что доктор скоро подойдет. Ждем несколько секунд, за это время я немного прихожу в себя.
Наконец я говорю:
— Лиззи, ты не возражаешь, если я похожу здесь вокруг и поищу того раненого парня? Он должен быть где-то здесь, и мне ненавистна мысль о том, что этот скользкий мерзавец возьмет надо мной верх. Я вернусь буквально через пару минут…
Лиззи нетерпеливо отмахивается, и я проскальзываю в палату.
Проходя мимо кроватей, я задаюсь вопросом, как найти человека, если не знаю ни его имени (оно не указано в моих записях), ни подробности происшествия, в которое он попал.
Вдруг я замечаю в дальнем углу полисмена в старомодной английской черно-белой униформе. У него гораздо более приветливое выражение лица, чем у его менее представительно одетого коллеги. Он сидит у кровати, закрытой занавесками, и пьет чай. Я спокойно подхожу к нему, подавляя желание издать вопль радости, который мог бы его насторожить.
Проходит десять минут, и у меня на руках вся информация, необходимая для написания отличного репортажа. Я быстро закругляю наш приятный разговор с полицейским — мой зеленоглазый друг большими шагами идет по отделению. И, судя по выражению его лица, он тоже меня заметил. Мне очень хочется показать ему два пальца, сложенные в знак победы. Но я выбегаю за дверь и затем, не скрывая улыбки, возвращаюсь к Лиззи.
— Лиззи! — зову я, находясь по эту сторону занавесок. — Я могу войти?
— Да, Холли.
Просовываю голову за занавеску и вижу Лиззи, сидящую на краю кровати и глядящую в одну точку.
— Тебя засекли?
— Нет.
Только я собралась рассказать ей о своей удаче, как вдруг занавеска отодвинулась и медсестра спросила:
— Кто из вас Холли Колшеннон?
— Я, — автоматически отвечаю, прежде чем соображаю, что к чему.
Она указывает на меня и говорит приближающемуся человеку:
— Вот пациентка.
Перед нами предстает великолепный доктор Кирпатрик.
За всю свою жизнь я никогда так не смущалась. Никогда. Душевные раны последнего часа долго будут кровоточить в моем сердце. Возможно, я даже не смогу заниматься сексом без по меньшей мере годового курса лечения.
Доктор Кирпатрик обворожителен. Кажется, я говорила, что люблю Бена, и это действительно так. Но вышесказанное не мешает мне восхищаться другими людьми и, более того, страстно желать, чтобы они оценили меня по достоинству. Знаю, это звучит красиво: доктор Кирпатрик и я обречены на то, чтобы никогда не быть вместе. Первым, что он сказал, было:
