По правде говоря, каждой деревне надо завести собственного платного хрониста, который бы удерживал для будущего все примечательное из пестрой череды событий.
Под вечер я каменистой тропой добрался до затерянной в горах деревушки Сан-Рокко. «Вот в таких маленьких гнездах и прячется мое счастье», — подумалось мне тогда. В единственной таверне мне посулили casetta — клетушку с сеном; я поел здесь пончиков, яиц и каштанов, все это приготовленное на оливковом масле, вино заработал своим искусством, после чего вместе с моделью, Рабочим из Пьемонта, пошел прогуляться по узким тропкам вдоль обрывистых склонов, представляющих Уйму удобных случаев сбросить ничего не подозревающего спутника в пропасть. Далеко за Геную тянулись внизу Цепочной огней приморские деревушки и поместья.
Потом хозяин таверны проводил меня к месту ночлега. Это была низенькая постройка с каменным полом и без всякого сена. К счастью, я заметил в углу несколько мешков. Видимо, хозяину тоже стало не по себе — он ведь не знал, что у меня с собой есть пуховое одеяло, — и он предложил мне койку в доме, но я уперся и решил отомстить, причинив ему угрызения совести. В конце концов он оставил меня одного, и немного погодя я заснул в раздумье о превратностях бродячей жизни: одна ночь на пуховиках, другая на камнях, в одном доме встречают с любовью и уважением, из другого гонят, как собаку.
Утром из сострадания за ночные муки я был вознагражден чашкой кофе. Пробыв еще ровно столько, чтобы его выпить, я бодро направился вверх по тропе, через самую высокую гору полуострова, Монте-ди-Портофино, шестьсот десять метров над уровнем моря, а с нее по крутой вьючной тропе, петляющей зигзагами, вниз, к морю.
Там, в небольшой закрытой бухточке, лежит старое пиратское гнездо семьи Дориа, впоследствии ставшей одной из самых могущественных в Генуе и столь же преуспевшей в истреблении пиратов, сколь прежде в морском разбое.
Место настолько романтическое, что бередит фантазию, пробуждая целый рой видений. Узкий заливчик, врезающийся в берег между двумя отвесными скалами, омывает небольшую полоску берега, которая, далее обрамленная двумя рядами колонн, расширяется в перекрытую сводом широкую площадку. Над ней возвышается корсарский замок, нижний этаж в романском стиле, верхний — в готическом. Великолепно себе представляешь, как пиратские корабли входили в заливчик и бросали якоря, как спускали на воду шлюпки с добычей, как воротом подтягивали их с берега до замка, потом с довольными ухмылками поднимали награбленные сокровища через люки в замок. Стоящая на горе позади замка романская церковь с куполом говорит о том, что корсары были народ благочестивый. От сокровищ их, наверное, мало что осталось; по окнам было видно, что все строение разбито теперь на бедные рыбацкие квартиры; кой-где сушилось белье, висели вверх штанинами брюки, как будто из них вытряхнули человека.
