— Раз в тысячу лет на земле рождаются мои сыновья. Ты — один из них. Приди в мои объятия, прими мой дар!
Отец раскидывает руки и ждет. Как завороженный, Волх делает несколько шагов навстречу… Но останавливается. Ему вдруг становится ясно, что в дар ему предлагают не безделушку. Произойдет что-то страшное и бесповоротное. Еще не поздно убежать…
Отец не торопит. На его лице — понимающая усмешка: мол, делай выбор, сын. Но Волх обреченно понимает, что выбора у него нет. Он никому не даст повода считать себя трусом. И хоть ему вовсе не хочется принимать неведомый дар, он идет навстречу своей судьбе. Шаг, другой…
Свет резко гаснет. Тело сдавливают тиски — или змеиные кольца? В лицо зловонно дышит какой-то зверь. И не его ли это когти дерут спину, а тысячи муравьев вгрызаются в ноги… Бьют по щекам ветви деревьев. Глаза заливает кровь… В ушах — шепот:
— Прими мой дар и помни: на этом берегу ты можешь все — помни об этом, когда снова перейдешь реку, князь!
Шепот становился все громче и наконец перешел в крик.
— Князь! Князь!
Тяжело подниматься из-под земли. Сердце бухало, отдаваясь эхом в ногах и в голове. Волх с трудом поднял веки.
В избу через дыру в двери падал свет. Огонь в очаге погас.
— Просыпайся, князь, ну пожалуйста! — круглолицый мальчишка отчаянно тряс его за плечо. — Ночью лютый мороз ударил. Все уснули, костры погасли… Нельзя спать! Ты руки-ноги чувствуешь? Сейчас, сейчас…
Не в силах сопротивляться, еще ничего не понимая, Волх позволил стащить с себя сапоги и размотать онучи. Странное дело: босые ноги лежали на холодном земляном полу, но холода не чувствовали. Но вот по ним прошлись шершавой теркой. С этой болью укусы муравьев, которые приснились Волху, не шли ни в какое сравнение. Он заорал и окончательно проснулся.
Мальчик, положив ногу Волха себе на колени, яростно тер ее шерстяной варежкой.
— А ну оставь! — рявкнул Волх. Но мальчишка и не подумал послушаться, только скорчил страдальческую рожу.
— Потерпи, князь. Больно — это хорошо, значит, кровь пошла. Ты ноги отморозил, кровь в них стала, как река зимой. Если не отогреть, они сгниют.
— Что стряслось? Хорошо… Во дела!
Взъерошенный спросонья Бельд вскочил и тоже склонился над Волхом.
— Дай, я сам.
Волх снова чуть не заорал, но быстро взял себя в руки и только морщился и щурился от боли. Ноги постепенно становились горячими, тяжелели…
Мальчик не отходил. Он на корточках сидел рядом с Волхом, время от времени, когда у того совсем перекашивалось лицо, легонько касался его плеча. Бельд смерил наглеца взглядом. Снова нахмурился — теперь удивленно.
