Блискава ступала тяжело, опираясь на помощниц, как больная. Она остановилась у помоста с телом мужа и прислонилась к краде.
— Женщина, любишь ли ты своего мужа? — спросил ее Хавр. Блискава что-то тихо ответила — наверно, сказала «да».
— Хочешь ли ты облегчить ему дорогу?
Снова тихий ответ.
— Тогда скажи ему… громко скажи, чтобы слышали все: я делаю это из любви к тебе.
— Я делаю это из любви к тебе! — резким, птичьим голосом выкрикнула Блискава. Хавр оглянулся на Словена. Тот опустил веки.
Вдова безвольно протянула девушкам руки. Те раскинули их в разные стороны, прижав к колоде. Хавр сделал приглашающий жест, и Безымянный подошел вплотную к Блискаве. Женский плач почти стих, перейдя в бормотание.
— Во славу Перуна!
Клянча дернулся всем телом, но Волх его не отпустил. Он не мог отвести глаз от крады, от спины Безымянного… Вот рус отходит, и нож в его руках сочится свежей кровью. От петуха было много крови, но от человека должно быть еще больше?
Там, где только что стояла Блискава, теперь лежал ворох праздничных одежд. И крови на них почти не было. Только одна из девушек испуганно вытирала рукав.
Хавр поднял безжизненное тело и с видимым усилием поднял его на помост. Плакальщицы заголосили громче. Словену подали зажженный факел. Он обошел краду кругом, и просмоленные дрова весело затрещали. Пламя охватило помост, скрывая тело Булыни и его жены. В небо взвились ошметки черной гари.
Бельд схватился за горло и бросился в сторону.
— Что, животом ослаб, саксонская рожа? — крикнул ему вслед Клянча. И криво улыбнулся. Засмеялся. Забился от смеха на плече у Волха. Тот не знал, что делать, и только отступал под навалившейся тяжестью. Он попытался похлопать Клянчу по плечу:
— Эй… ну ты чего так… Она же сама решила… Она ведь могла этого не делать…
— Сама решила! — передразнил Клянча. — Я посмотрю, Волх Словенич, когда твою мать вот так… как козу…
Его трясло. Друзья повели его прочь. Волх смотрел, как огонь над крадой становится все ниже и ниже. Сыпал колючий снег. Он словно закрашивал всю эту жуткую сцену, запорошил пятно на земле… Неподалеку уже начиналась тризна. Женщины, утерев слезы, носили еду и кувшины с медом.
Мимо Волха, стеля по снегу плащом, прошла Ильмерь. Она была очень бледна. Только губы яркие — словно их целовали и целовали… И Волх не удержался.
— А ты так сделаешь для отца, когда придет время?
Ильмерь на мгновение застыла как вкопанная. Стрела прямо в цель… Значит, думала об этом, на себя прикидывала…
