Я считал это мудростью. Зося злилась: «Да пусть бы лучше грянуло. Гроза очищает атмосферу, дала б озон для новых взаимоотношений».
Михаил Михайлович и тут отвел внимание на другое:
— Павел Иванович, позволь не присутствовать на кафедре. В партшколе защищается Зубрович, наш с тобой ученик. Он провел интересное социологическое исследование о восприятии политической информации разными социальными и возрастными группами населения. Но выводы делает, по-моему, слишком неожиданные. Или поспешные.
— Вам хочется завалить Зубровича?
— Софья Петровна! Как профессор я не завалил ни одного соискателя. Я всем помог.
Зосю он деликатно стеганул: а вот вы, мол, заваливали. Зося, которая еще десять лет назад сама отказалась защищать написанную и одобренную мною докторскую, была излишне требовательна ко всем другим. Ее боялись.
Но и этот диалог, и все, о чем говорили преподаватели — Петровский профессиональной беседой растормошил коллег, — доходило до меня как из соседней комнаты, где помещалась кафедра иностранных языков.
Разболелась голова. Захотелось вдруг лечь и… уснуть. Совсем что-то новое, раньше любое волнение, наоборот, подстегивало действовать. Такое состояние испугало, но не тогда — позже, дома, когда в бессонную ночь я вспоминал прошедший день. Я не услышал даже звонка — услышал тишину, наступившую в комнате.
— У тебя лекция, Павел, — сказала Зося.
— У меня лекция. — И точно сквозь меня пропустили ток: сразу зарядился необычайной энергией. — Я прочитаю лекцию!
— Я пойду с тобой.
— Зачем?
— У меня «форточка». А я давно не слушала тебя. Не выбиваешься из борозды, старый конь?
Зося засмеялась — и я засмеялся.
Было приятно идти по длинному коридору рядом с ней. Наши отношения — образец человеческих отношений. Мне давно хочется рассказать о них студентам, я уверен, они, молодые, поймут. А вот некоторые постарше могут и сплетню пустить, и, как ни странно, я, уже дед, боюсь гадких усмешечек. Тот же друг мой Петровский еще лет пятнадцать назад пошутил (подленькая шутка!) в присутствии Вали:
«А он живет как шах. Его обихаживают две жены. Ты — дома, на кафедре — Софья Петровна».
В молодости Валя нередко ревновала. Но в том возрасте у нее хватило мудрости дать надлежащую оценку Михаловой шутке.
«Что он так пошло шутит, твой лучший друг?»
«Не обращай внимания. Не все умеют пошутить умно».
«Я не обращаю. Но если он такое разносит на работе…»
А разнести было легко: года за два до того Зося разошлась с мужем и жила с дочерью-студенткой.
