— Что там Сухнатов? Борщ еще не доел?
И тут доклад Савченко, из телефонной трубки — как из репродуктора:
— Самолет в зоне досягаемости. Позвольте открыть огонь!
— Открыть огонь!
Все четыре разрыва, словно белые, красивые в ясном небе, букеты, блеснули перед самым носом разведчика. Потом докатился гром залпа. И уже тогда, когда «мессершмитт» резко спикировал вниз, долетели до КП слабые разрывы снарядов.
Самолет повернул на север и скрылся за облаками.
— Вторая! Вторая!
— Нет совмещения.
— Ах, такую вашу!..
— Савченко! Что замолчал? Где огонь? СОН твоя где? Спит твоя Жмур!
— Переходим на СОН! Огонь! — послышался в телефонной трубке хриплый голос командира третьей.
«Мессер» снова очутился в «окне», и белые букеты вспыхнули под самым самолетом — опасные разрывы, как рассказывали нам пилоты, — веер осколков летит вверх.
— Молодцы! — Возбужденный Кузаев бросил на планшет фуражку.
«Мессер» снова развернулся — на запад. Снова спрятался за облака. Но залпы батареи ухали с предельной частотой. Ритмично, слаженно. И вдруг радостный крик разведчика, наблюдавшего в бинокль:
— Горит! Товарищ майор! Горит! Пламенем!
Кузаев выхватил бинокль у Шаховского.
— Дай полюбоваться!
Но и невооруженным глазом видно стало, как «мессер» выбросил шлейф дыма в облака, пошел на снижение.
С громом, набирая высоту, пронеслось над нами звено «томагавков».
Под длинной полосой дыма в небе закачались две черные точки.
— В небе парашютисты! — доложил разведчик: — Двое!
— Муравьев! Покажи Сухнатову и его «кобрам» фигу.
Возбужденно смеялись офицеры, разведчики, связисты. Кузаев потер руки, сорвал с моей головы фуражку, подбросил в воздух.
— Молодцы! Какие молодцы! Вот нежданно-негаданно! Командира СОН — к награде. И Савченко!
Майор Тужников (только вчера получил майора) скривился: месяц назад, в Кандалакше еще, Ивану Савченко на партбюро записали выговор за то, что жил со своей подчиненной связисткой Ириной Мусаевой, красивой полутатаркой. Савченко не отрицал свою вину, только твердил, что любит девушку. «Он любит! Вы женатый человек. У вас жена», — почему-то излишне нервно возмущался Тужников. «Нет у меня жены», — мрачно отвечал командир батареи. «А где она? Где?»
Савченко не стал объяснять где. Вообще вел себя смело, независимо. Кузаев, когда Савченко вышел, не удержался — похвалил его: «Хороший у меня командир! А любовь, брат, штука такая. Каждый может споткнуться».
Выговор Савченко принял спокойно. А вот перевод Ирины на продовольственный склад, гнилую картошку перебирать, не мог простить ни Тужникову, ни Кузаеву. Как-то, когда я наведался на батарею, угостил меня спиртом, выпил сам и возмущался, упрекая заодно и меня: мол, сидел на бюро, слова не вымолвил.
