«Их тоже подстерегала смерть. От Англии до Мурманска…»
«Ты умеешь сочувствовать, солдафон?» — спросила Ванда с язвительной насмешкой.
Я не ответил.
А Катя… славная Катя, она и потом была нашей голубкой — всех мирила — тут же погасила и Вандиного «солдафона», и мой возможный взрыв — снова приступила к рассказу:
«А знаете, американцы не умеют танцевать. Англичане — так себе. Но француз там был из торговых моряков… Ну, мастер! Как я вальсировала с ним!»
Василь не выдержал снова. Да и я рассердился: и эта, чуть ли не лучшая комсомолка, радуется танцу с французом?! Как же их нужно перевоспитывать!
«Ну, нечего облизываться. И на батарее язык не распускайте! Ничего не было! Поняла? Никаких танцев. Никаких ликеров! Вперед! Марш!»
«Развяжите ей руки, командир, — попросила Катя. — Поскользнется — разобьет лицо. Вам это надо?»
Мне не надо. И я развязал Ванде руки. Вспомнил, что она без рукавиц — может обморозиться, будет еще одно ЧП, уже по моей вине.
Ванда похукала на пальцы и вдруг громко и весело спросила:
«А что, командир, если я отвешу тебе оплеуху?»
Скажу честно, я испугался: такая сумасшедшая все может.
«Пойдешь под трибунал».
«Серьезно?»
«Как пить дать», — подтвердил Пырх.
«В трибунал не хочу. Но считай, оплеуха за мной. Окончится война — получишь».
«Вот колтун на твою голову, земляк, — засмеялся Василь. — Но после войны и я подставлю свою морду. Бей. А я буду целовать пани ручки. А теперь ты козыряй нам. На, надень мои рукавицы».
«О-о! Пан такой жечный?» — удивилась Ванда.
А еще больше удивился я: у Василя, который не стыдился при девушках ругаться по-трактирному, вдруг такая галантность? Чудеса! Откуда у него? Вспомнил: когда везли нас из Гомеля, он рассказывал, что половина их деревни — шляхта, смеялся над шляхетскими соседями своими, особенно над девушками.
Воднев обрадовался, что страшное для него происшествие, в общем, окончилось тихо, без скандального приключения.
«Василенковой объявим благодарность перед строем за проявленную инициативу».
«Не нужно, товарищ старший лейтенант».
«Ты считаешь, не нужно?» — Командир батареи, может, впервые не приказывал — советовался.
«Не нужно огласки».
«Правильно, не нужно огласки! Я давно говорю Соловьеву, что ты умный парень, Шиянок. Но скажи: а с этой… этой что делать?»
«Попросите командира дивизиона сплавить ее в другую часть. А то она выбросит еще не один фортель».
Воднев сначала как бы удивился, а потом удовлетворенно рассмеялся.
Я понимал командира: ему хотелось вообще похоронить досадный случай, но вовсе не докладывать начальству он боялся. А я подсказал, как доложить, чтобы доклад не стал бумерангом.
