— Да, — подтвердила она. — Именно так.
— А если ребенок заплачет? — спросил Тито.
— Он не заплачет.
— А если все же заплачет?
— Тогда нужно рукой заткнуть ему рот. И похоронить под пищевыми отходами. И тогда все будет позади. Никто не узнает, что он когда-то был. Тогда можно возвращаться назад на танцплощадку, и плясать, плясать, пока не вознесешься. Не вознесешься, как ангел. Как ангел, который все никак не может перестать танцевать.
Потом она отвезла нас домой, при этом всю дорогу молчала. Прежде чем выйти из машины, Тито спросил:
— Можно мы тебя еще раз поцелуем, в щеку под глазом?
Но она ответила:
— Нет, на сегодня достаточно. Уже почти шесть. Я должна включить телефон. Увидимся завтра.
И она уехала.
14
Кто-то на самом деле один раз позвонил, но, узнав цену, сказал: «Нет, спасибо».
На кухне сидела Рафаэлла. Она была готова делать буррито в огромных количествах, просто в неимоверных.
— Странно, — сказала она, — что теперь, когда я знаю, как надо жить, большая часть жизни уже прошла мимо. — И она посмотрела мимо нас, мимо кухни, мимо сорока банок кока-колы, приготовленных на продажу. Мы поняли, что она вспомнила нашего отца и тот день, когда тот мужик разбил ему голову эвкалиптовой дубинкой.
— А ты не запихивала никогда ребенка в мусорный бак? — спросил Поль. — Такой большой-большой мусорный бак, и не засыпала его потом пищевыми отходами?
Она пристально посмотрела на нас и ответила:
— Нет, такого со мной никогда не было. А что?
— Да так, — сказал Поль.
Мы пошли к себе. Под кроватью у нас стояли баночки имбирного эля. Криг сидел на стуле возле телефона и приговаривал:
— Ведь никогда не знаешь, вдруг кому-то ночью захочется буррито. 24-часовое обслуживание — вот в чем секрет нашего успеха.
Лежа в кровати, мы попросили у Бога согреть хорватке попу. Чтобы она больше не была у нее как две ледышки. И еще мы попросили нашего отца, который, скорей всего, от Бога в двух шагах, замолвить за нее словечко. Кто-то ведь должен замолвить за нее словечко! И еще за ребенка, погребенного под пищевыми отходами.
Мы поднялись рано утром. Эвальд Криг уснул возле телефона. Мы оделись.
Рафаэлла почти не спала. Она снова сидела на кухне, готовая приняться за стряпню.
— Новый день, — сказал Эвальд, проснувшись, — дарит новые возможности. Мы должны контролировать запасы; половина успеха «Мамы Буррито» зависит от дисциплины.
— Но мы ведь пока ничего не продали, — сказала Рафаэлла.
— Это неважно, — ответил Эвальд Криг и в самом деле пошел контролировать запасы. Из мусорного ведра он извлек четыре банки маринованных огурцов, под вешалкой у него была запрятана коробка с цветной капустой. Из шкафа, в котором стоял пылесос, он достал десять жестяных банок томатного соуса. Он все время бормотал себе под нос: «Нам нужен холодильный отсек, Рафаэлла, говорю тебе, нам нужен просторный холодильный отсек. От этого зависит весь успех „Мамы Буррито“».
