О том, как попал к партизанам, по лесу скитаясь,
И год партизанил, работая подрывником.
А после, когда подошли регулярные части,
За то, что в плену был, его наказали — на счастье,
Отправили довоевать в штурмовой батальон.
Но он всем рассказывал о Собиборе, но он
Все помнил. И даже его посылали в столицу —
Он эту историю там повторил много раз.
И вышли статьи, и рассказ его многих потряс.
Он все не забыл. Но стареет — теряются лица…
И он заверял, что ни разу за жизнь после ада
Не жаловался на судьбу, не считал ее злом, —
Уверен, что все то, что с ним происходит, — так надо!
И что — и за это «спасибо», а не «поделом».
При Сталине было сурово, но было немало
И радостей — общих усилий волна подымала.
Потом стало лучше, хоть антисемитский настрой
Властей и казался уж невыносимым порой,
Но в чем-то была очень доброй страна эта, нужной,
И он приучился такою ее принимать —
Как есть. Хоть традиции многие надо сломать,
Но только не резким толчком, а работою дружной…
Потом он поведал про всех тех, кто выжил и дожил.
Кто — здесь, кто — в Израиле. Все переписку ведут.
Все были они на судах над германцами тоже —
И здесь и в загранке. Ему-то как раз не дают
Возможности выехать. Но это, вообщем, не важно!
Леон, к сожаленью, погиб. Он бежал и отважно
Сражался потом, но поляки убили его.
«Но главное, — он говорил, — не забыть никого —
И все будет правильно, жизнь потом лучше продлится —
Уж после всех нас!» И он нежно взглянул на нее
И взял ее руку. «Вот только здоровье мое
Подводит последнее время — теряются лица
Из памяти…» — «Довоевал как?» — она вдруг спросила.
«Был ранен. Лег в госпиталь, так и покончил с войной…»
Наличьем своим эта Люка его уносила
В еще незнакомые дали — он чуял… С женой —
Рассказывал — как познакомился, раненный. Вместе
Прожили всю жизнь. Но могли бы лет сто или двести.
Бывало по-всякому. Бог и берег, и хранил,
За войны наград и регалий ему не дарил,
Но длинною жизнь получилась, надежной, хорошей.
Терзает одно — этих лиц постоянный уход.
«Ребят наших путаю в снах теперь!» — «Это пройдет! —
Сказала она. — Это, Саш, расстаешься ты с ношей,
С тем грузом, который все время был, Саша, с тобою,
Под тяжестью чьей ты мстил немцам и книгу писал.
С ответственностью по чуть-чуть расстаешься земною…
Рассказывай, Саша! Ведь ты мне не все рассказал!»
И он говорил. Про судьбу, про жену и про дочку,
Про то, кем работал. Всю жизнь разложил по кусочку
Зачем-то. Про хаос, что нынче страну поглотил…
«Послушай, ответь — ты чему свою жизнь посвятил?» —
