Задремлешь — и кажется: спал полчаса, а кругом
Уж утро, иль утро тебе еще медленно снится.
Пока надеваешь очки, наполняется дом
Шумами. И только вглядевшись в часы, понимаешь,
Что мир оживает. И ты, замерев, оживаешь,
Забыв то, что снилось. И лишь неотчетливый след
Того сновидения, бреда — как прожитых лет
Исправленный образ — в тебе остается надолго.
В Ростове январь — это месяц не для стариков!..
Опять телефонный звонок! Кто же это таков?
Нет, братцы, я думаю — спать уже больше без толку!
Никто не подходит!.. Звенит и звенит, окаянный!
Как будто, лишая навеки покоя, зовет.
Жену не бужу. Подойду! Что за деятель незваный
Больным старикам в это утро пожить не дает?!
Когда я уснул, мне приснилась война. Почему-то
Она мне не снилась давно. Стало горько и мутно.
Потом в сон явился Леон, в сорок пятом убит
Поляками был он. Мы вместе бежали. Забыт
Мной лик его — я констатировал это с тоскою
Отчетливой, только, уверен я, это был он!
Я тысячу раз вспоминал его, но в этот сон
Явился он, словно звонок, не дающий покоя.
И вот я проснулся и думал, век не подымая,
О том, что я сделал на этом веку? Кто я есть?
Похоже, я прожил, призвание не понимая
Свое. Мстил за мертвых. Но месть моя — все же не месть,
А лишь привлеченье внимания мира к примеру
Отпора ужасному зверству, не знавшему меру,
Примеру спасенья от смерти, надевшей мундир
Немецкий, примеру — какого не знал еще мир —
Геройства тишайших людей, умерщвляемых тучей…
Сегодня и пару шагов мне пройти тяжело.
За стену держась, шел и тапки терял я… «Алло!
Алло! Кто звонит? Говорите, коль свел уж нас случай! —
Хрипел он. — Алло…» В трубке долго и горько молчали.
И он, осердившись, хотел уж прервать монолог.
Но тут на другом конце провода вдруг зазвучали
На идиш слова. И почудилось, что потолок
Кренится и падает — так голова закружилась.
Там был голос женщины: «Саша! Ну вот, я решилась
Приехать! Теперь много легче приехать в Союз!
Ну, здравствуй! Меня, Саша, ты не узнал, я боюсь!»
И сердце с тревогой забилось. От этого стука
Он долго не мог говорить, только слушал. Потом
Промолвил: «Вы кто?» — пересохшим до ужаса ртом
И, зная ответ, содрогнувшись, услышал: «Я — Люка!»
«Как… Люка?..» — сказал он и вдруг оглянулся с опаской.
Пустой коридор. Тишина в коммунальном жилье.
И тут он покрылся как будто бы белою краской.
Ему показалось, что нет никого на Земле.
И только она где-то рядом, приехав оттуда,
Подобно знаменью и обыкновенному чуду,
Так запросто с ним говорит, прерывая слова
Молчанием долгим. И он прохрипел: «Ты жива?» —
