— Откуда вы взяли муку и сахар? — удивился Шлойме.
— Во втором лагере. Среди отобранных вещей обреченных попадаются продукты. Нам иногда удается немного припрятать для себя.
Бжецкий потеснился и пригласил меня и Шлойме сесть.
— Кушайте, — сказал он, пододвигая к нам тарелку с оладьями.
— Спасибо, я не могу, — отказался Шлойме.
— А из чего, думаете, готовят обед, который нам дают? Из этих же продуктов. Других продуктов они на нас не расходуют.
— Казенный обед — другое дело. Может, вы и правы, но мы не привыкли, поэтому неприятно, извините.
Чтобы покончить с этим тяжелым разговором, я стал рассказывать о разных пластинках, которые когда-то мне пришлось слушать. Бжецкий несколько раз пытался завести о чем-то разговор, но беседа не клеилась. В конце концов он мигнул кузнецу, чтобы тот отнес патефон в другую мастерскую, находившуюся в соседней комнате. Рейман взял патефон, и все пошли за ним.
— Саша, пойдем, — сказал Шлойме.
— Он сейчас подойдет, — ответил за меня Бжецкий.
Я заметил, что в слесарной мастерской только он стоит и все время смотрит в окно. «Значит, и капо тоже боится», — подумал я.
— Я хочу с вами поговорить, — начал Бжецкий. — Вы, вероятно, догадываетесь, о чем.
— Почему вы думаете, что я догадываюсь?
— Чего вы так боитесь?
— К сожалению, — сказал я, — нам трудно договориться. Я не понимаю ни по-еврейски, ни по-польски.
— С Люкой вы все-таки договариваетесь. Так что это препятствие отпадает. Я понимаю по-русски. Разговариваю плохо, но если захотите, то поймете меня.
— Почему бы мне не хотеть? И вообще, что означают ваши уколы?
— Прошу вас, не перебивайте. Выслушайте меня, потом ответите. За последнее время в лагере что-то происходит. Люди стали беспокойные.
— Им есть отчего беспокоиться.
— Да, но до вашего прибытия это не было заметно в такой мере. Ясно, вы что-то готовите. Я скажу вам проще: вы готовите побег.
— Обвинить легче всего. Какие у вас доказательства?
— Вы это делаете очень осторожно, избегаете общества, мало говорите с людьми. Вы проводите время с Люкой. Люка — хорошая ширма. Несколько дней назад вы бросили в бараке фразу: «О себе мы сами должны позаботиться». Потом эту фразу повторяли во всех уголках лагеря. Если бы я захотел, то только за эти слова вас бы уже не было на свете, но вы видите, что я никому ничего не сказал. Я знаю, вы считаете меня низким человеком. Не буду сейчас оправдываться перед вами. Хочу только сказать, что я знаю всё. Вы почти ни с кем не разговариваете. Вместо вас говорит маленький Шлойме, умный парень. Вы спите рядом и имеете возможность обо всем договориться. Я обо всем догадался, но вас не выдал и, как видите, не собираюсь этого делать.
