— Разумеется, Джилли. Что у вас?
— Тут, должно быть, какая-то ошибка. Не могла я получить за курсовую столь низкий балл, — запричитала девушка, держа перед ним стопку отпечатанных листов. — Если за этот семестр я не получу оценку выше, тогда прощай, стипендия!
Сэм взял стопку, которой она перед ним размахивала, и сразу узнал курсовую. Ему пришлось выпить четыре таблетки аспирина и несколько чашек кофе, прежде чем он дочитал это сочинение до конца.
— Что сталось с вашей курсовой об испытании косметических препаратов на подопытных животных… с той, что вы описали мне в общих чертах? — мягко осведомился мистер Маккензи. — У вас были прекрасные мысли. Эта же курсовая хуже той, которую мы обсуждали на семинаре.
Джилли нагнула голову и выпятила нижнюю губу. Так ведет себя четырехлетний малыш, а не двадцатичетырехлетняя мать-одиночка с двумя карапузами.
— Я полагала, что вторая курсовая лучше, — сказала она ему, смущенно потирая розовые ноготки. — Тема-то посерьезнее. Мне казалось, она произведет на вас впечатление.
— Наибольшее впечатление на меня производит изложение ваших собственных мыслей. Лучшие курсовые — те, где темой взята волнующая вас проблема, Джилли. Быть может, я не прав, но я не убежден, что глобальное потепление так уж берет вас за душу.
Сэм многозначительно посмотрел на ее работу. Дотронувшись до плеча Джилли, он добавил:
— Окружающая среда, разумеется, заслуживает внимания, но, по-моему, вам не хватило времени досконально изучить данный предмет и…
— Вы ничем не лучше мистера Джеффриза! — бросила Джилли, метнув злобный взгляд на коллегу Сэма. — Он полагает, будто мне нечего делать в колледже. Все мои исследования указывают, по его мнению, на то, что мне предназначено стать косметологом и что эту специальность я и должна выбрать. — Она вновь обратила свой взор на Маккензи. Ее покрасневшие глаза были полны слез. — Ничем не лучше, понятно? Вам не нужны такие, как я.
Сэм отрицательно покачал головой. Проклятие, уж он-то ничем не отличался от Джилли. Малый, что в колледже валял дурака, а после годами с трудом наверстывал упущенное. Ему перевалило за двадцать три, когда наконец он был взят на преподавательскую работу. Да и то каждый день ждал, что его с позором выгонят из колледжа. Он припомнил, каким трудом досталось ему место преподавателя, на память пришли первые курсовые и экзамены.
Кроме того, для него хуже смерти попасть в один ряд с такими глупцами, как Малькольм Джеффриз.
