Не успела она ничего сказать, как Кай Инь Чан воскликнула с наигранным отчаянием:
— Вы догадались! Вы догадались, кто она на самом деле! Почтенный супруг слишком умен, чтобы его можно было обмануть. — И совсем по-детски добавила: — Какая досада!
Смущенная Азалия уже хотела ускользнуть из комнаты, но не успела она повернуться и шагнуть к двери, как лорд Шелдон сказал господину Чану:
— Вы не позволите мне поговорить наедине с мисс Осмунд?
— Разумеется, милорд, — ответил господин Чан. — Считайте мой дом своим.
— Я уверен, что мисс Осмунд будет приятно полюбоваться вашим чудесным садом, — сказал лорд Шелдон. — Да и мне тоже. Я слышал, что он принадлежит к числу достопримечательностей Гонконга.
— Вы мне льстите, — ответил господин Чан.
Пройдя вперед, он жестом пригласил Азалию последовать за ним.
Ей ничего не оставалось, как подчиниться. Но как же ей хотелось убежать, спрятаться, переодеться в свое платье, а пуще всего избежать разговора с лордом Шелдоном.
Но она слишком ясно понимала, что если станет спорить и протестовать, то и сама предстанет в смешном свете, и унизит лорда в глазах господина Чана и его супруги.
Поэтому она прошла вслед за хозяином дома через второй прекрасный дворик, а потом по коридору в самую дальнюю часть дворца.
Господин Чан распахнул дверь, ведущую в сад, и Азалия с лордом Шелдоном вышли на веранду.
Своим появлением они спугнули стайку птиц, что-то искавших в траве. Они вспорхнули, и взору предстало поразительное зрелище — сверкание синих перьев.
— Лазоревые сороки! — воскликнула Азалия.
— Будем надеяться, что они принесут нам счастье и удачу, — произнес лорд Шелдон.
Азалия улыбнулась, вспомнив, что она говорила на корабле госпоже Чан то же самое. И ответила еле слышно:
— Мне очень нужна удача.
Они шли рядом по извилистой тропе в благоухании сладких ароматов.
Азалии приходилось читать, что китайские сады поражают глаз европейца своим своеобразным расположением на местности.
Ей говорили, что даже маленький и невзрачный кусок земли китайцы ухитряются сделать красивым и придать ему вид обширного пространства. Но здесь, на достаточно большой площади, господину Чану удалось создать настоящую поэму, вызывающую невольный восторг у любого зрителя.
Над прудами, полными цветущих лилий, изгибались высокие мостики, между живописно разбросанными каменными глыбами струились прозрачные ручьи, падая бурными каскадами, рассыпающими мириады сверкающих капель.
Цветы и кустарники сменяли друг друга в неописуемой гармонии цвета и формы.
