— Мэдди…
— Что ты знаешь об этой женщине? — обрубила меня Мэдди голосом шерифа. — Говори.
— Она мертва, Мэдди.
— Ой! Я так и подумала. И теперь жалею, что невзлюбила ее. Я не желала ей…
— Я знаю.
— Расскажи все, Эд. Дальше меня это не пойдет. Обещаю. Рассказывай.
Я рассказал. Почему нет? Она не имела к этой истории ни малейшего отношения, никого не знала, зато я мог проверить на ней идеи, которые роились в моей голове. Я дал ей полный отчет, начиная с той минуты, когда Джек Энрайт вошел в мою квартиру.
По ее телу пробежала дрожь, когда я рассказал о том, как в меня стреляли. Она скорчила гримаску, когда я описывал квартиру блондинки. Но в остальном она слушала очень внимательно, затаив дыхание.
— Получается, что ты одновременно охотишься за убийцей и прячешься от него. И ты думаешь, что убийца — Клей?
Я пожал плечами.
— Может, и так, но я ничего о нем не знаю.
— Он похож на убийцу. Будь осторожен, Эд.
— Я всегда осторожен. Потому что трус.
Она улыбнулась мне. Я — ей. Мы встали, улыбаясь друг другу. А мгновения спустя она уже прижималась ко мне, а я гладил ее шелковистые волосы. Потом она оторвалась от меня.
— Буду с тобой откровенна, Эд. Предельно откровенна. Домой ты сейчас не пойдешь. Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Я тоже этого не хочу.
— Я рада. — Она взяла меня за руку. — Очень рада, Эд. И не думаю, что мы должны оставаться здесь. Думаю, нам следует пройти в спальню. — Мы двинулись к спальне. — Она за этой дверью, — указала Мэдди. — Но ты это знаешь. В конце концов, ты там уже бывал.
Она была теплой, мягкой, нежной. Ее губы покусывали мое ухо.
— Не уходи, — прошептала она. — Останься на всю ночь. Утром я приготовлю завтрак. Я варю отличный кофе, Эд.
Я подтянул ее ближе, зарылся лицом в шелковистые волосы. Ее тело прижалось к моему. Сон все сильнее туманил голову. Не хотелось вылезать из этой теплой, очень теплой постели. Шейла Кейн, Джек Энрайт, мужчина по фамилии Клей. Кто они, как не щепки, плавающие на поверхности темной воды. Чтоб им утонуть, подумал я. Вообще хотелось забыть обо всем, кроме теплого тела Мэдди, что прижималось ко мне. Но что-то меня останавливало.
— Я должен идти.
— Не уходи, Эд. Видишь, какая я бесстыжая? Что ни предложение, то просьба. Останься со мной. В этой кровати иной раз так одиноко. Это большая кровать. Для меня одной тут слишком много места. Не уходи. — Она молчала, пока я вылезал из кровати и одевался. Я наклонился, чтобы поцеловать ее в щечку, но она не шевельнулась, не произнесла ни слова. А когда я завязывал шнурки, села и заговорила. Простыня упала, открыв ее маленькие грудки. Растрепанные волосы, сонные глаза… в падающем из гостиной свете она выглядела языческой богиней.
