— Куда? — спросил Давид.
Люсьен Мари закрыла глаза, повернулась кругом и показала рукой — почти точно — на электричку, вот-вот готовую отойти. Они вскочили в нее наугад и вышли в какой-то горной деревушке у самых Пиренеев. Старое баскское селение, оно выглядело бы очень живописным, если бы не дождь и ветер. Затерянный мир среди диких гор.
Они отыскали гостиницу, а потом постепенно и мэра. Мэр — одетый в рабочую одежду крестьянин — возился у себя во дворе, среди старой хозяйственной утвари. Он оказался скептиком, с дотошной внимательностью просмотрел все их бумаги, как будто заподозрил, что они фальшивые, дал понять, что сначала должен позвонить об их просьбе в Париж, а будущих супругов, с сомнением покачав головой, попросил явиться на следующий день.
— Видишь, и здесь нам нельзя обвенчаться, — сказал Давид, разрезая плечом упругий горный ветер, когда они уходили от мэра. — И в самом деле, пожелать обвенчаться, как это подозрительно! Он сразу же решил, что мы авантюристы.
— Ну, что ты, он только вид сделал, — возразила Люсьен Мари, прячась от ветра за спиной Давида. Наверное из-за ветра она решила последовать примеру монахинь и спрятала руки в рукава.
— С чего ты это взяла?
— Нет, правда. Я тут разговорилась с его экономкой. У них есть корова, так она вот-вот должна отелиться, поэтому у него просто нет времени быть сегодня мэром.
Давид засмеялся, но если бы это была не Люсьен Мари, ему стало бы завидно. Люди всегда давали ему официальные объяснения, а ей они доверяли свои истинные побудительные причины — те, что всегда как-то надо оправдать перед собеседником.
— Ну, пойдем. Купим себе свадебный букет бессмертников, а завтра притащимся сюда, постаревшие еще на один день, — предложил он.
На следующее утро корова, наконец, отелилась, и у мэра появилось время быть мэром. Он потушил свой «галуаз», надел праздничный костюм, пригласил экономку и работника в качестве свидетелей, поплевал на палец и стал листать свой справочник.
Начало он прогнусавил в нос, внушительно, как мессу, но вопросы ее прокричал, как следователь на допросе в полицейском участке.
Правонарушители каждый раз вздрагивали и отвечали «да» — и стали таким образом мужем и женой. И даже получили об этом письменное свидетельство.
— Ну так как, теперь у тебя другое самочувствие? — обратился к ней Давид, когда они опять шагали по двору к калитке. Из хлева, пристроенного к дому, доносилось слабое мычание. Дождик на некоторое время перестал.
