…Это ж у нее две хаты, что ли?.. — Олеся смотрела вслед девушкам, — о, живут люди!.. А я всю жизнь сижу в одной комнате, и ничего… — возникшая, было, робкая жалость к человеку, которого она оставила совсем без денег, сменилась злорадством, — надо вас, буржуев, учить, чтоб жизнь медом не казалась… блин, по тридцать штук присылать — не хило! Почему, вот, мне отец не шлет? Не, я понимаю — хату оставил, но в той хате тоже надо на что-то жить!.. Хотя если б он от мамки не свалил, может, и я сейчас так же жила… — Олеся вздохнула — это «если б» портило всю картину, — а, насчет ментов я не врубилась — Анька что, мент? Хотя… — она вспомнила лейтенанта в мини-юбке, — блин!.. А чего, блин? Я ж ничего не сделала! Пусть докажут!.. Тем не менее, наличие связи между девушками и милицией вносило определенный дискомфорт, и Олеся принялась просто фантазировать, ставя себя на место Маши — теперь это стало гораздо проще, нежели вчера, когда она еще не видела ее вживую.
Радостно купаясь в несбыточных мечтах, Олеся не замечала времени, но дверь в соседнем доме вдруг хлопнула так, словно раздался выстрел, вмиг спугнувший, и роскошную квартиру с «плазмой» и музыкальным центром, и доброго щедрого папу, и заботливую маму, а также ласковые морские волны — идею фикс многих лет. Вскинув голову, Олеся вновь увидела девушек; лицо у Маши было красным, а глаза узкими и злыми.
— Твари!.. — она снова плюхнулась рядом с Олесей, — Ань, дай сигаретку.
— Зря ты так, — присев рядом, Аня достала пачку, — а если они, правда, уйдут? — она чиркнула зажигалкой, — думаешь, так быстро найдешь нормальных жильцов? То б хоть заняла у кого-нибудь, так знала, с чего отдавать…
— Да пошли они! — Маша нервно затянулась, — отдам, когда отец пришлет!.. Не, реально, я ж подошла, как человек, а они видела, как вызверились — мы с твоим отцом договаривались… а ты кто такая… Я, блин, им покажу, кто я такая!.. Пусть завтра же валят из моей хаты — она, между прочим, на меня записана!..
И тут Олеся допустила просчет, слишком откровенно повернув голову. Заметив такое излишнее внимание, Аня наклонилась, чтоб фигура подруги не закрывала обзор.
— Слушай, ребенок, тебе чего, интересно? Ты уже час тут сидишь.
— Не интересно… — пролепетала застигнутая врасплох Олеся.
— А чего ты слушаешь? Сидишь в чужом дворе… ты, вообще, откуда взялась?
— Ниоткуда… — Олеся совсем растерялась.
— Вот и вали в свое никуда!
Олеся уже собиралась встать (категоричный тон ей сразу напомнил разговоры в детской комнате милиции), но Маша хотела отключиться от неприятного общения с квартирантами.
