Вот, я написал эти слова и не без печали «вспоминаю те древние дни» (ср.: Пс. 142:5), скорее даже ночи, когда мой ум и сердце с такой энергией уходили от прошлого житейского, что годами воспоминания об оставленном позади не прикасались ко мне. Я забывал даже духовные мои срывы, но сокрушающее видение моего недостоинства такого Святого Бога — не переставало усиливаться.
Не раз я ощущал себя распятым на невидимом кресте. На Афоне это случалось — когда гнев на опечаливших меня овладевал мною. Эта злая страсть убивала во мне молитву и тем приводила меня в ужас. Временами борьба с нею казалась невозможною: она терзала меня, как свирепый зверь свою жертву. Однажды за мгновение раздражения молитва отошла от меня. Чтобы возвратилась она, я боролся в течение восьми месяцев. Но когда Господь склонялся к моим слезам, тогда сердце становилось более бодрствующим и более терпеливым.
Опыт распятия повторился позднее (уже во Франции), но иным образом. Я не отказывался принимать на себя заботу, как духовник, об обращавшихся ко мне. Особенно сострадало мое сердце душевнобольным. Потрясенные чрезвычайными трудностями современной жизни, некоторые из них настойчиво искали от меня длительного к ним внимания, что превышало мои силы. Создавались безвыходные положения: куда бы я ни двинулся, кто-то будет кричать от боли. Это открывало мне глубину страданий людей нашего времени, сокрушенных жестокостью нашей пресловутой цивилизации. Колоссальные государственные машины смонтированы людьми, но носят характер безличных, чтобы не сказать бесчеловечных, аппаратов, с безразличием раздавливающих миллионы людских жизней. Бессильный изменить по существу нетерпимые, однако узаконенные преступления социальной жизни народов, в моей молитве, вне всяких видимых образов, я почувствовал присутствие распятого Христа. Я жил Его страдание духом настолько ясно, что физическое видение «вознесенного от земли» (см.: Ин. 12:32) нисколько не усилило бы моего соучастия в Его боли. Какими бы ничтожными ни были мои переживания, но они углубляли мое познание Христа в Его земном явлении, чтобы спасти мир.
Дивное откровение дано нам в Нем. Он влечет наш дух к Себе величием Своей любви. Душа моя с плачем благословляла и благословляет Бога и Отца, благоволившего открыть нам Духом Святым ни с чем и ни с кем несравнимую святость и истинность Сына Своего чрез постигающие нас малые испытания.
Благодать, даруемая в начале ради привлечения и обучения, иногда бывает не меньшей, чем у совершенных; однако это вовсе не значит, что она усвоена получившим сие страшное благословение. Усвоение Божиих дарований требует длительного испытания и усиленного подвига. В полноте перерождение падшего человека в «нового» (см.: Еф. 4:22–24) совершается в три периода: первый, начальный — призыв и вдохновение на предстоящий подвиг; второй — оставление «ощутимой» благодатью и переживание богооставленности, смысл которой в том, чтобы предоставить подвижнику возможность явить верность Богу в свободном разуме; третий, заключительный — вторичное стяжание ощутимой благодати и хранение ее, связанное уже с умным познанием Бога.
