Ну ладно, если уж от Протона не отвертеться, то хотя бы медвежонок должен остаться вне игры. Надо только из всех возможных занятий выбрать правильное. И Тоомас Линнупоэг сказал:
— Я нарисую твой портрет.
— Портрет? — переспросил Протон. — А что это такое?
— Сиди тихо и жди, тогда увидишь, — приказал Тоомас Линнупоэг, и Протон сидел тихо и ждал, хотя от этого сидения он становился как наэлектризованный, и его так и тянуло то почесаться, то пошевелиться. Глаза Тоомаса Линнупоэга перебегали с модели на бумагу, потом с бумаги на модель, и по его ухмыляющемуся лицу было видно, что его творческая работа подвигается успешно. Но когда он закончил, братишка был страшно разочарован.
— Это же не портрет. Это мое лицо.
— Портрет и есть лицо, — объяснил ему Тоомас Линнупоэг, гордый тем, что может кое-чему поучить подрастающее поколение.
— Нарисуй и лицо Топтыгина, — попросил Протон.
— С медведей портретов не пишут, — возразил брату Тоомас Линнупоэг.
— Нет, пишут, — заспорил Протон, — я хочу, чтобы писали! Если ты не нарисуешь его, я зареву, ведь бабушка велела тебе со мной играть!
Тоомасу Линнупоэгу стоило большого труда успокоить брата и осуществить свой план, то есть внушить Протону, что теперь настал его черед рисовать. Новоиспеченный художник и впрямь принялся за портрет медведя, но в общей сложности от хитрости Тоомаса Линнупоэга пользы вышло немного. Тоомасу Линнупоэгу удалось почитать только минут десять, а потом возле стола появился Топтыгин, из-за него, словно луна, выглядывала физиономия Протона.
— Топтыгин хочет посмотреть буквы.
— Знаешь что, твой Топтыгин — разбойник! — Тоомас Линнупоэг разозлился и чуть было не треснул Топтыгина по голове книгой своего лучшего друга Пеэтера. На инстинкт вовремя подсказал Тоомасу Линнупоэгу, что злостью с Протоном не сладить, и Тоомас Линнупоэг взглянул на Протона с братской улыбкой.
— Если хочешь, мы можем поиграть в очень интересную игру, — сказал Тоомас Линнупоэг примирительно, — хочешь?
Протон, разумеется, хотел.
— Давай играть, будто твой Топтыгин разбойник, а мы его ловим. Интересная игра, правда? — убеждал Тоомас Линнупоэг братишку.
— Дело говоришь, — ответил Протон, он любил при случае ввернуть какое-нибудь выражение Тоомаса Линнупоэга.
Братья с жаром принялись за игру, хотя жар этот был у них очень неодинакового происхождения: Тоомаса Линнупоэга подгоняла коварная жажда мести, Протон же, разумеется, по-детски искренне увлекся игрой и, с удовольствием подчиняясь старшему брату, делал все, что тот велел: осторожно подкрался к Топтыгину, схватил его за шкирку и привязал веревкой к ножке стула.
